Том 4. Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки

Через несколько минут шерстяное одеяло претворилось в громадную степь. А еще немного спустя – это была уже не степь, а дремучий лес с вековыми деревьями в несколько обхватов, полутемный и кишащий странными животными. Врачу и Николке то и дело приходилось делать по несколько шагов навстречу друг к другу, так как их размеры сокращались все более и более, и грозила опасность потеряться среди бурных зарослей. Собственно говоря, они уже не замечали своего уменьшения. Не было привычной обстановки, с которой можно было бы сравнивать свой рост. Теперь казалось, что уменьшаются не они, а растут грандиозно окружающие их безлистные деревья.

– Н-да… темновато… – процедил врач.

– Вообще… – мотнул неодобрительно головой его спутник.

Хотя громадные шерстяные стволы были лишены кроны, расщепляясь лишь на самых верхушках на три-четыре меньших ствола, и голыми черными силуэтами маячили над головами двух затерявшихся среди них человечков, совсем не закрывая от них «неба», – в шерстяном бору царил полумрак. Электрической лампочки не было видно, и даже никакого зарева не намечалось вместо нее. Теперь светился сам воздух, волнообразно колеблясь; светились все предметы, испуская непохожий на обыкновенный свет. И все-таки было темно из-за густоты «растительности».

– Мы уже не можем воспринимать обыкновенных световых волн, – пояснил врач, – а все это свечение зависит от электрических волн, а может и еще каких, науке неизвестных… – Николка молчал, подавленный необычной картиной.

Они с трудом пробивались сквозь гущу шерстяных кустарников, отскакивая на каждом шагу от того или другого чудовища – безглазого и неопределенных размеров, но слишком определенно выражавшего свои намерения.

– Однако, – произнес врач, – вы, тов. Даниленко, давненько, должно быть, не вытряхивали своего одеяла… Сколько в нем мерзости всякой накопилось…

Николка чистосердечно признался, что за «недосугом» одеяло, пожалуй, месяца три не подвергалось никакой чистке…

Между тем, рост обоих путников перестал уменьшаться, вернее, дремучий бор перестал расти.

– Ну-с, – отметил врач, – мы достигли с вами предельных величин… Знаете ли вы, что мы сейчас мельче тех пылинок, которые бывают видны в солнечном луче?..

– Тогда, – с облегчением возразил Николка, – и все эти звери – существа микроскопические?..

– Конечно. Нормальный человек никогда не увидит их простым глазом…

Приятели продвигались по «девственной» чаще, держась за руки и беседуя шепотом из боязни потревожить многочисленных обитателей одеяла.

– И что же, – с ужасом воскликнул Николка, – все это зверье вызывает у человека болезни?!..

– Нет, мой друг, – успокоил врач, – все эти страшные бесформенные животные – простые одноклеточные организмы, существа в большей своей массе для человечества безобидные; нас, правда, сейчас они могут проглотить… А вот те, – добавил он, указывая на два изогнутых бревна, приютившихся под стволом громадного шерстяного волоса, – те для нас с вами нисколько не опасны, а человечеству приносят невероятный вред…

– Ишь ты! – недоверчиво произнес Николка, подходя к бревнам и безо всякого уважения ковыряя их пальцем. – Что же это за штуки?

– Это – знаменитые «палочки», вызывающие у человека туберкулез…

– Туберкулез?! – отскочил Николка, сразу проникаясь к «бревнам» должными чувствами. – Черт возьми, я не знал!..

– Не пугайтесь, – сказал Скальпель, усаживаясь на одно из бревен и знаком предлагая собеседнику сесть рядом. – Уверяю вас, нам эти «палочки» не страшны. Они попали в неподходящую среду, слишком сухую и лишенную питательных веществ; теперь они находятся в состоянии глубокой спячки…

– А как проснутся? – все еще беспокоился Николка.

– Не проснутся! Для этого надо, чтобы они попали в ранку на коже человека или в его легкие, или в кишечник…

– Как могут они туда попасть? – изумился Николка, сравнивая свою небольшую руку с размерами туберкулезных палочек.

– Вы, мой друг, – улыбнулся врач, – все забываете про наше особенное положение в сравнении с остальными людьми. Мы ведь невидимые глазом существа, и туберкулезная палочка для обыкновенного человека тоже совершенно невидима. Только в микроскоп ее можно увидать…

– Тогда – другое дело, – согласился Николка.

– Ну, так вот, – продолжал врач, небрежно и несколько демонстративно разваливаясь на своем ложе, – если это «бревнышко» попадет на поврежденную кожу человека, оно может вызвать у него кожный туберкулез – язвы, долго не заживающие… Если попадет в легкие – на сцену может появиться чахотка; в кишечнике же «палочки» вызывают кишечный туберкулез, обыкновенно кончающийся смертью…

Николка с большой злобой приглядывался к двум «бревнышкам», таким невинным и безобидным в настоящем их виде.

– Как же они попали в мое одеяло? – спросил он вдруг.