Том 4. Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки 1922-1923

Пристает ковчег.        Сюда лучами!Прѝстань.     Эй!      Кидай канат ко мне!И сейчас же      ощутил плечамитяжесть подоконничьих камней.Солнце    ночь потопа высушило жаром.У окна    в жару встречаю день я.Только с глобуса — гора Килиманджаро^*.Только с карты африканской — Кения^*.Голой головою глобус.Я над глобусом         от горя горблюсь.Мир   хотел бы      в этой груде го́рянастоящие облапить груди-горы.Чтобы с полюсов        по всем жильямлаву раскатил, горящ и каменист,так хотел бы разрыдаться я,медведь-коммунист.Столбовой отец мой         дворянин,кожа на моих руках тонка.Может,

    я стихами выхлебаю дни,и не увидав токарного станка.Но дыханием моим,         сердцебиеньем,               голосом,каждым острием издыбленного в ужас                 волоса,дырами ноздрей,        гвоздями глаз,зубом, исскрежещенным в звериный лязг,ёжью кожи,     гнева брови сборами,триллионом пор,        дословно —               всеми по̀рамив осень,    в зиму,      в весну,         в лето,в день,    в сонне приемлю,      ненавижу это всё.Всё,  что в нас      ушедшим рабьим вбито,всё,  что мелочи́нным роемоседало    и осело бытомдаже в нашем

      краснофлагом строе.Я не доставлю радостивидеть,    что сам от заряда стих.За мной не скоро потянетеоб упокой его душу таланте.Меня   из-за угла      ножом можно.Дантесам в мой не целить лоб.Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный,до гроба добраться чтоб.Где б ни умер,      умру поя.В какой трущобе ни лягу,знаю —    достоин лежать яс легшими под красным флагом.Но за что ни лечь —         смерть есть смерть.Страшно — не любить,           ужас — не сметь.За всех — пуля,        за всех — нож.А мне когда?      А мне-то что ж?В детстве, может,        на самом дне,десять найду      сносных дней.

А то, что другим?!        Для меня б этого!Этого нет.     Видите —         нет его!Верить бы в загробь!         Легко прогулку пробную.Стоит   только руку протянуть —пуля   мигом      в жизнь загробнуюначерти́т гремящий путь.Что мне делать,        если я           вовсю,всей сердечной мерою,в жизнь сию,сеймир    верил,      верую.

Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —вижу ясно,     ясно до галлюцинаций.До того,    что кажется —   вот только с этой рифмой развяжись,и вбежишь     по строчке

         в изумительную жизнь.Мне ли спрашивать —         да эта ли?              Да та ли?!Вижу,   вижу ясно, до деталей.Воздух в воздух,         будто камень в камень,недоступная для тленов и крошений,рассиявшись,      высится векамимастерская человечьих воскрешений.Вот он,    большелобый         тихий химик,перед опытом наморщил лоб.Книга —     «Вся земля», —            выискивает имя.Век двадцатый.        Воскресить кого б?— Маяковский вот…         Поищем ярче лица —недостаточно поэт красив. —Крикну я     вот с этой,         с нынешней страницы:— Не листай страницы!           Воскреси!

Надежда