Том 5. Мы — на острове Сальткрока

И кое-кто еще вышел погулять и поскакать этой июньской ночью. Юкке… Ах, неужто Пелле не запер его как следует? Бедняга Юкке тоже разгуливал в ночи. Но назад он не вернулся.

Горе и радость неразлучны

Горе и радость неразлучны. Бывает, что дни выпадают мрачные и печальные, а приходят они, когда их меньше всего ожидают.

На следующий день рано утром Сёдерман ввалился в лавку к Ниссе и Мэрте. Озабоченный и огорченный, он рассказал им печальные новости:

— Гуляю я, как обычно, и вдруг что слышу. Гавкает какая-то собака, а мои бяшки блеют, точно их режут. Подхожу я ближе и вижу: носятся они взад и вперед, будто кто за ними гонится. А когда я пришел на выгон, кого бы вы думали я встретил там? Боцмана! Он несся оттуда во всю прыть…

У Сёдермана был такой вид, будто он ждал, что от его слов разверзнется земля, но Ниссе недоумевающе смотрел на него:

— Вот что… а кто же тогда гонял овец?

— Ты что, не слыхал? Боцман! Дома у меня лежит Туттисен с прокушенной ножкой.

— Да, каких только глупостей не наслушаешься, просто уши вянут, — сказала Мэрта. — Но чтобы Боцман драл овец, так в это я ни за что не поверю!

Ниссе покачал головой. Что можно ответить на такое несуразное обвинение?

Боцман — самый смирный пес на свете. Да, случая такого не было, чтобы он кого тронул. Поднеси к его носу кого хочешь — хоть ребенка, хоть котенка, хоть ягненка — никого не тронет! Чтобы Боцман травил овец — да никогда в жизни!

Но Сёдерман стоял на своем. Пришла купить картошку Малин, а следом за ней — Вестерман. Он хотел поговорить с Ниссе о Мосесе, но разговора не получилось.

— С таким же успехом это могла быть Кора, — сказал Ниссе при виде Вестермана.

На Сальткроке было всего две собаки — Кора и Боцман.

Но Вестерман стал злобно доказывать, что он, не в пример некоторым другим, держит свою собаку на цепи, и Малин пришлось засвидетельствовать, что это сущая правда. По крайней мере, Кора, как обычно, сидела у своей будки и тявкала, когда вчера, часов в одиннадцать вечера, они с Петером проходили мимо.

— И кроме того, — неохотно добавила Малин, — я видела, как Боцман гулял ночью, и как возвращался домой, я тоже видела. И слышала, как он лаял, да, припоминаю, я и в самом деле это слышала.

Сёдерман огорченно посмотрел на Ниссе. Невесело приходить с такими печальными вестями.

— Боцман, он же никогда голоса не подает, ты ведь знаешь, Ниссе. И ты ведь слыхал, что я сказал: я видел, как он выскочил прямо из овечьего стада.

Ниссе стиснул зубы:

— Если правда, что ты говоришь, то остается только одно.

Мэрта заплакала, даже не пытаясь скрыть слезы; она плакала горько и при всех. И со страхом думала еще об одном человечке, которого в самое сердце поразит эта весть. Как они расскажут обо всем Чёрвен?

Чёрвен не было дома. Она носилась по всему острову в поисках Юкке. Все дети помогали Пелле искать пропавшего кролика. Конечно, Юхан с Никласом, и Тедди с Фредди, и Чёрвен. Искали повсюду, но Юкке нигде не было. Пелле искал, обливаясь слезами и ненавидя самого себя. Почему вчера вечером он не накинул как следует крючок, зачем поторопился? Этого нельзя делать, когда у тебя есть кролик. Пелле плакал. Бедный Юкке, неужели он никогда не вернется?

Под конец они нашли Юкке. Первой увидела его Тедди. Узнав в истерзанном крольчонке, безжизненно лежавшем у канавы под кустом можжевельника неподалеку от овечьего загона, Юкке, она закричала:

— Нет! Нет! Не может быть!

Кто-то появился за ее спиной. Повернув голову, она увидела Пелле. И пронзительно крикнула:

— Пелле, не подходи!

Но было поздно, Пелле уже все видел.

Он увидел своего кролика.

А потом они окружили его, не в силах ему ничем помочь. Никому из них не приходилось еще близко сталкиваться с большим горем, и они не знали, как вести себя, когда у человека такое выражение лица, как у Пелле.

Юхан заплакал.

— Побегу за папой, — пробормотал он и помчался со всех ног.

Когда Мелькер увидел Пелле, и у него на глазах навернулись слезы.

— Бедный мой мальчуган, — только и сказал он.

Взяв Пелле на руки, он понес его домой в Столярову усадьбу к Малин. Пелле не плакал; съежившись в комочек и закрыв глаза, он уткнулся лицом в отцовское плечо. Он не хотел больше ничего видеть на свете.

«Не успел свой век прожить… поминай как звали…» Юкке, его кролик, единственный зверюшка, который у него был, почему именно он должен был погибнуть? Пелле лежал ничком в своей кровати, зарывшись головой в подушку. Под конец он тихо и жалобно заплакал — у Малин заныло сердце. Она сидела рядом с Пелле, также сознавая свое бессилие. Этот бедный малыш, лежавший на кровати, такой худенький и хрупкий, такой маленький для такого большого горя, был ей дороже всех на свете. Ужасно, что ничего нельзя сделать, нельзя хотя бы немножко облегчить его горе. Она погладила его по волосам и стала объяснять ему, почему это невозможно.

— Видишь ли, в жизни иногда приходится тяжело. Даже маленьким детям. Даже такой малыш, как ты, должен испытать и перебороть горе, и перебороть его тебе нужно самому.