Том 5. Пьесы и радиопьесы

Она открывает двустворчатую дверь. Труп выносят.

Потом убирают все инструменты, которыми пользовались полицейские. Инспектор снимает шляпу, устало опускается в кресло слева от дивана. Все еще слышна игра на скрипке под аккомпанемент на фортепьяно.

Из комнаты номер 3 выходит Герберт Георг Бойтлер в костюме начала XVIII века и парике.

Ньютон. Сэр Исаак Ньютон.

Инспектор. Инспектор уголовной полиции Рихард Фосс. (Продолжает сидеть.)

Ньютон. Я рад. Весьма рад. В самом деле. Я слышал какую-то возню, стоны, хрипы, потом какие-то люди то входили, то выходили. Разрешите узнать, что здесь происходит?

Инспектор. Задушили медсестру Ирену Штрауб.

Ньютон. Чемпионку страны по дзюдо?

Инспектор. Вот именно — чемпионку.

Ньютон. Но это же ужасно.

Инспектор. Ее задушил Эрнст Генрих Эрнеста.

Ньютон. Но ведь он играет на скрипке.

Инспектор.

Ему нужно успокоиться.

Ньютон. Видимо, борьба с ней его очень утомила. Ведь он довольно хилого телосложения. А чем он ее?..

Инспектор. Шнуром от торшера.

Ньютон. Шнуром от торшера?.. Что ж, можно и так. Ох уж этот Эрнеста! Мне его жаль. В высшей степени жаль. Но и чемпионку по дзюдо тоже жалко. Разрешите? Мне нужно тут немного прибрать.

Инспектор. Пожалуйста. Протокол уже составлен.

Ньютон ставит на место стол, затем стулья.

Ньютон. Не выношу беспорядка. Я и физиком-то стал только из любви к порядку. (Поднимает торшер.) Чтобы мнимый беспорядок в природе объяснить высшим порядком. (Закуривает сигарету.) Вам не мешает, что я курю?

Инспектор(радостно). Наоборот! Я… (Хочет достать сигару.)

Ньютон. Извините, но мы как раз говорили о порядке: здесь разрешается курить только пациентам. Если станут курить и посетители, вся гостиная пропахнет дымом.

Инспектор. Понятно. (Прячет портсигар в карман.)

Ньютон. Вы не против, если я выпью рюмочку коньяку?

Инспектор. Отнюдь.

Ньютон достает из-за каминной решетки бутылку коньяку и рюмку.

Ньютон. Ох уж этот Эрнести! Никак не могу прийти в себя. Как может человек взять и удушить свою сиделку!

Садится на диван и наливает себе коньяку.

Инспектор. Но и вы ведь задушили свою сиделку.

Ньютон. Я?

Инспектор. Медсестру Доротею Мозер.

Ньютон. Ту, что занималась борьбой в спортивном клубе?

Инспектор. Ну да, двенадцатого августа. Шнуром от портьеры.

Ньютон. Но это же совсем другое дело, господин инспектор. Ведь я-то не сумасшедший. За ваше здоровье!

Инспектор. И за ваше!

Ньютон пьет.

Ньютон.

Медсестра Доротея Мозер. Помню-помню. Блондинка. Необычайно сильная. И какая гибкая, несмотря на полноту! Она любила меня, и я любил ее. Эту дилемму можно было решить только с помощью шнура от портьеры.

Инспектор. Где же здесь дилемма?

Ньютон. Моя задача — думать о всемирном тяготении, а вовсе не любить женщину.

Инспектор. Понял.

Ньютон. К тому же — между нами огромная разница в возрасте.

Инспектор. Это уж само собой. Вам ведь наверняка давно перевалило за двести.

Ньютон (удивленно уставясь на него). Как это?

Инспектор. Ну, Ньютон-то… Известное дело…

Ньютон. Да вы что, господин инспектор, слегка тронутый или только делаете вид?

Инспектор. Послушайте…

Ньютон. Вы в самом деле верите, что я — Ньютон?

Инспектор. Но вот вы же — верите.

Ньютон (тревожно оглядываясь).

Могу я доверить вам тайну, господин инспектор?

Инспектор. Разумеется.

Ньютон. Я вовсе не сэр Исаак. Я только выдаю себя за Ньютона.

Инспектор. А зачем?

Ньютон. Чтобы не смущать Эрнеста.

Инспектор. Ничего не понимаю.

Ньютон. В отличие от меня Эрнеста действительно болен. Воображает, будто он — Альберт Эйнштейн.

Инспектор. При чем здесь вы?

Ньютон. Если бы Эрнеста узнал, что на самом деле Эйнштейн — это я, он бы взбесился так, что небу стало жарко.

Инспектор. То есть вы хотите сказать…

Ньютон. Вот именно. Знаменитый физик и создатель теории относительности — это я. Я родился четырнадцатого марта тысяча восемьсот семьдесят девятого года в Ульме.

Инспектор (поднимаясь в легкой растерянности). Очень рад.

Ньютон (тоже встает). Называйте меня просто Альбертом.

Инспектор. А вы меня — Рихардом.