Том 5. Произведения разных лет

Отсюда тогда следует, что действительность никогда не может быть достигнута и быть осязаема; осязаем может быть только образ представленной действительности. Но ведь образ — это нечто, что тоже осязаемо быть не может, так как это не что другое, как наше представление. Пусть этот образ будет построен из железа и камня, это ничего не может нам доказать и быть убедительным; железо, и камень, и электричество — это <все> вообще не существует вне нашего представления, и они только <тогда> становятся реальными, когда входят в наше психопредставление.

Казалось бы тогда чего проще: Мир как «постоянная неизменная в своей сущности материальность» — единственная существующая действительность, истина <, стоящая> над Миром как «воля и представление», истина, стоящая поза пределами психического нашего состояния. Взять бы эту незыблемую истину не только как фундамент-базу, но как целое уже здание и поселиться в этой сущности навсегда. Но вот получается обратное, мы эту истину ставим только как фундамент, как базу только для того, чтобы осуществить наши представления, чтобы выстроить на этой материальной действительности Мир как волю и представление. Мы тогда делаем смешения двух своих состояний и хотим, чтобы эти два элемента соединились бы навсегда, но на деле мы получаем другое — фундаменты и базы начинают меняться <местами>, как только возникает в нашем представлении новый образ.

В таком случае существующую согласно нашему же представлению поза пределами нашего психического мира материальную действительность мы берем как единственную постоянную базу для того, чтобы построить на ней свой, психически нами представляемый, образ, но сама по себе эта материальная действительность не имеет никакого значения, когда она будет существовать по-за пределами нашего психического мира.

Таким образом, мы имеем два непримиримых положения, которые до сих пор не можем обратить в едино-целое незыблемое представление, или же мир, находящийся по-за психическим миром нашего представления. Но последнего мы сами боимся, ибо последнее означало бы жизнь вне сознания, т. е. жизнь для нас не существующую, ибо для каждого ясно, что мир для человека начинает существовать, когда он его провидит через чувство, сознание.

Поэтому человек прибегает к другому выводу, что все наши представления, все наши образы нужно привести к одному знаменателю, т. е. привести к той неизменной действительности, из которой поставлен фундамент, т. е. к тому выводу или к той истине, которая говорит, что мир есть истина материальная, в котором ничего надматериального не существует, что этот мир вне психического мира как вымышленного.

Отсюда возникает новая работа оматериализования представляемого образа — сделать этот образ равны<м> базе, фундаменту. Но тут вновь возникает затруднение в том, что нужно найти способы, как это сделать, как сделать наше представление материальным, как соединить мир психических представлений с миром физической «действительности». Возникают идеи (соображения), но так как эти идеи есть продукт представления, то действительной идеи, т. е. соображения, не существует. Следовательно, возникают у человека орудия недействительные, но представляемые.

Поэтому спаять два эти мира нельзя, так <как> орудий действительных нет; не будет цель достигнута и в том случае, если представление у человека будет материальным, ибо от этого ничего не изменится — будет ли мистика материальной или другой, все же она будет мистикой.

Это стремление обязательного достижения твердого незыблемого материального мира в нашем ли представлении или вне его объясняется стремлением человека к покою, к недвижению, к не исканию бесконечному, каждая идея в сути своей имеет именно эту цель. Поэтому человек и хочет построить такой образ из такого материала, который бы никогда больше не развалился, <то есть> чтобы этот образ стал образом абсолютного представления. Это же и выясняет, что человек сам хочет уже выздороветь от образовидений, он хочет видеть один незыблемый образ.

Такой образ себе создала идея религиозная, этот образ — Бог, никогда не видимый, но существующий, а для того, чтобы такой образ существовал, нужна вера.

Вера заграждает путь движению и развитию воображений представлений. Неверие ведет к поиску новой истины, а следовательно, возникает движение и борьба между верующими и неверующими, образуются две веры, старые и новые. Новый образ ведет борьбу со старым. Анализ этой борьбы покажет, что дело идет только из-за обрядов, из-за метода в религиозном служении Богу, из-за святых штата, но Бог сам по себе существует как незыблемый образ, он представляет собою ту конечную точку или ось, возле которой вечно изменяющаяся по форме жизнь движется. Причем движение ее в свою очередь не означает движения в сторону новой проблемы, нет, она во всех своих движениях имеет пределы развития видовой формы и тоже в сущности своей недвижна.