том 6

Из различных мест РСФСР в Нижний стали поступать телеграммы о слышимости радиотелефона. Бонч-Бруевич искал наилучшую слышимость. Каждый день известие о слышимости радиотелефона с какой-нибудь еще более отдаленной радиостанции радовало всех работников радиолаборатории. Радовался вместе со всеми и Владимир Ильич, когда я ему сообщал о новых успехах, и он торопил с сооружением постоянной установки на Ходынке.

Параллельно с этой работой Бонч-Бруевич приступил к разработке громкоговорителя, или "рупора", как назвал его Владимир Ильич.

В одну из моих встреч с Владимиром Ильичем я ему рассказал о работе Бонч-Бруевича над "рупором", и он не упускал ни на минуту из своего поля зрения это дело, справлялся об этих работах либо по телефону, либо через Л. А. Фотиеву, либо записками на заседании Совнаркома спрашивал, как обстоит дело с будущей "газетой без бумаги". Одну из этих записок, от 25 июня 1920 года, Владимир Ильич направил своею надписью "в архив". Вот ее содержание: "А говорить когда можно по беспроволочному телефону и куда? Когда рупоры (и сколько?) будут готовы?" На обороте этого маленького листочка я ответил: "Первый разговор будет с Берлином. Рупор — разрабатывается, когда будет совершенный тип, тогда приступим к массовому изготовлению тысячами".

Моя поездка за границу приближалась. Мы в Наркомпочтеле решили просить германское министерство почт и телеграфа оказать содействие по производству опытов двухстороннего радиотелефонного разговора Москвы с Берлином, считая, что немцы уже должны иметь подобные станции. По приезде в Берлин я при любезном содействии графа Арко, крупного немецкого ученого в области радио, а также чиновников министерства почт и телеграфа добился того, что мне разрешили организовать испытание нашего передатчика из правительственной станции в Кельтове, под Берлином.

В определенный день, в 6 часов вечера, должны были начать разговор по радиотелефону из Москвы.

К условленному часу мы выехали вместе с графом Арко, директором Шапиро (фирмы "Телефункен") и группой инженеров в Кельтов. За несколько секунд до 6 часов все мы надели наушные телефоны. Наступают назначенные 6 часов, когда мы должны услышать по радио Москву. Проходит 5–6—10 секунд. В приемной комнате тишина… Я слышу только, как бьется мое сердце… Срок прошел, а разговора не слышно. Ловлю насмешливые взгляды инженеров. Проходят еще несколько секунд затаенной тишины, кажущиеся мне вечностью. Я горю от стыда. Неужели не удастся опыт? Неужели оскандалились? Наконец в 6 часов с минутами раздается ясный, отчетливый голос начальника радиостанции: "Алло, алло! Говорит Московская радиотелефонная станция". Затем говорили по-немецки… Я не помнил себя от радости. Кто-то жмет мне руку… Поздравляют с успехом. Голоса говоривших были настолько ясны, что я называл фамилии товарищей, говоривших по радиотелефону из Москвы.

Так был установлен в 1920 году мировой рекорд по расстоянию радиотелефонной передачи. Не надо забывать, что это был период блокады, мы не имели возможности копировать заграничные аппараты. Да, в сущности говоря, в то время и нечего было копировать. Немцы со своей радиотелефонной станции так Москве и не ответили. Мне Шапиро говорил, что у них что-то испортилось, что-то надо было заменить, обещал ответить через неделю, через две. Однако мы так и не получили в том году ответа от немецкой радиотелефонной станции.

Я не знаю, как встречен был Владимиром Ильичем успех нашего радиотелефона на международном соревновании, на котором наша радиолаборатория и ее технический руководитель Бонч-Бруевич стяжали себе мировую известность. Мне очень хотелось поскорее самому лично рассказать ему о всей обстановке опыта, но некоторые обстоятельства задержали меня на два месяца. Лишь из писем моих друзей я узнал, что 27 января 1921 года было принято постановление Совета Народных Комиссаров о развернутом радиотелефонном строительстве, — это был пятый декрет о радиостроительстве, подписанный Владимиром Ильичем. В первых же строках постановления говорилось об успехах радиолаборатории:

"Ввиду благоприятных результатов, достигнутых Нижегородской радиолабораторией по выполнению возложенных на нее постановлением Совета Труда и Обороны от 17 марта 1920 г. заданий по разработке и установке телефонной радиостанции с большим радиусом действия, — СНК постановил:

Поручить НКПиТ оборудовать в Москве и наиболее важных пунктах Республики радиоустановки для взаимной телефонной связи…" Далее Нижегородской радиолаборатории поручалось оборудовать радиотелефонными приборами следующие сооружаемые Наркомпочтелем станции: в первую очередь Трансатлантическую в Богородске, Московскую, Детскосельскую, Харьковскую, Царицынскую, Ташкентскую, Омскую и Севастопольскую и в других пунктах, по мере выполнения общей радиостроительной программы.

В этом же постановлении поручалось ВСНХ "принять срочные меры к расширению и оборудованию соответствующим образом мастерских Нижегородской радиолаборатории".