том 6

После того как интернационалисты вошли в партию, мне неоднократно приходилось видеть Ленина. Когда сейчас вспоминаешь те случаи, по которым я обращался к Ильичу, то получается следующее общее впечатление: я обращался к нему каждый раз, когда я стоял перед неразрешимым вопросом, когда требовалось разобраться в сложной обстановке, когда нужна была та исключительная ясность мысли и дальнозоркость, какой обладал Ленин. Сейчас даже трудно припомнить все вопросы и беседы, которые приходилось с ним иметь. Несмотря на его перегруженность, он тем не менее находил время не только поговорить несколько минут по телефону, но и назначить свидание, когда был какой-нибудь серьезный вопрос. Я помню, как сейчас, как Ленин интересовался приездом в Россию делегации английских тред-юнионов[45]

. Я был тогда назначен представителем ВЦСПС по приему делегации. Прежде чем поехать в Петроград для их встречи, я имел беседу с Лениным. Я помню, он мне говорил: "Надо, чтобы тред-юнионисты видели Россию такою, какая она есть. Пускай видят нашу нищету, нашу бедность и тот энтузиазм, который существует, несмотря на это, среди рабочих". Когда я после встречи делегации о первых своих впечатлениях позвонил из Петрограда в Москву Ильичу, он долго расспрашивал меня, что представляет собою каждый делегат, как он реагирует на окружающие события, что больше всего их поражает, каким образом они формулируют свое отношение к Советской России, есть ли в их заявлениях чисто европейская любезность или искреннее чувство. Помню, что я долго рассказывал Ильичу по телефону о своих впечатлениях после первой встречи с английской делегацией, а он ставил все новые и новые вопросы. Я с делегацией отправился путешествовать по Волге и по возвращении имел опять разговор с Ильичем. Теперь он расспрашивал меня о том, какое впечатление на них произвели наши деревни, города, и видно было, что все это у него откладывается и запечатлевается навсегда в памяти.

В начале июля 1920 года мне опять пришлось быть у Ильича, но теперь уже по вопросу о Международном совете профессиональных и производственных союзов, который мы тогда начали создавать в Москве. Известно, что первый зародыш Профинтерна был создан под этим именем в июле 1920 года[46]

. Декларация, которая должна была лечь в основу нового центра, вырабатывалась с большим трудом. Противодействие оказывали Д’ррагона, Биянки, представители Итальянской конфедерации труда, и Дугони. Они предлагали такие формулы, которые были совершенно неприемлемы. Написанный мною проект Д’Аррагона и Биянки категорически отвергли. Написанный ими проект я категорически отверг. Тогда взялся за составление проекта Серрати, причем я внес несколько изменений в формулировку некоторых пунктов. Но даже с изменениями, с поправками декларация меня не удовлетворяла. Стал вопрос о том, подписывать ли такую недостаточно ясно оформленную декларацию или нет. Как во всех трудных случаях, я отправился к Ильичу. Я принес ему предложенный мною текст, текст Д’Аррагона и компромиссное предложение Серрати и просил у него совета. "Компромиссный текст не особенно хорош, — сказал Ленин, — но в конце концов можно его подписать. Дело сейчас не в этом тексте, а в самом факте создания вами организации. Вы лучший текст напишете в дальнейшем, а сейчас самое главное — положить основание хотя бы международной ячейке революционных профсоюзов. Если вам не удастся добиться более ясной формулировки, подписывайте исправленный вами проект Серрати".

Ленин правильно тогда отметил, что самое главное — это создание международного кристаллизационного центра, а все остальное приложится. Последующие годы показали правильность предсказания Ильича.

В связи с международными делами мне пришлось видеть Ильича перед тем, как делегация ВЦСПС в августе 1920 года отправилась за границу. Как известно, ВЦСПС решил тогда прорвать блокаду. Наша делегация отправилась через Мурманск, села на советский пароход "Субботник", пробралась до норвежского северного городка Вардо, затем до Тронгейма, добилась въезда на 8 дней в Христианию, а затем добралась до Германии. Перед поездкой я имел довольно длительную беседу с Ильичей, в которой я ему излагал перспективы насчет прорыва блокады. Он внимательно все выслушал и сказал: "Поезжайте, поезжайте, посмотрим". По возвращении из Германии, после высылки, я с ним имел опять продолжительную беседу. Его очень интересовало положение немецких профессиональных союзов. Действительно ли они так крепки, как это кажется извне, какова сила наших и какова сила противников, настроение в самой Германии и т. д. Когда я ему рассказал, что наша делегация была приглашена министром иностранных дел доктором Симоном и что я, Артем и Анцелович имели с Симоном длительную беседу, Ильич бросил мимоходом: "Хотят попугать союзников русской ориентацией".

* * *