Том 6. Письма 1860-1873

Mais c’est assur'ement nous qui allons au-devant de la lecon la plus rude, de la d'eception la plus mortifiante, et, ma foi, ce sera bien fait… On ne veut pas comprendre, en d'epit d’un demi-si`ecle d’exp'erience, qu’un gouvernement a beau faire, qu’il a beau professer les sentiments les plus vertueux, les plus g'en'ereux, les plus d'esint'eress'es, mais du moment qu’il n’est pas le repr'esentant, l’incarnation des int'er^ets nationaux de son pays — du moment qu’il ne sait faire que de la politique de gloriole personnelle un pareil gouvernement n’obtiendra de l’'etranger ni reconnaissance, ni m^eme de l’estime… On l’exploitera et on se moquera de lui, et on aura raison…

Les ennemis les plus acharn'es de la politique de Bismarck ne lui refuseront pas leur estime, parce qu’ils voient en lui le repr'esentant le plus 'energique, le plus convaincu, tandis qu’en d'efinitive notre agitation pacifique ne nous vaudra que des hu'ees. On se moquera `a juste titre du mal que nous nous donnons, pour aller mettre d’accord des puissances, qui ne sont que trop naturellement dispos'ees `a ^etre d’accord chaque fois qu’il s’agit de contester et de combattre le droit historique de la Russie et `a nier m^eme le droit humain, le droit `a l’existence de ces malheureuses populations qui ont aux yeux de l’Occident le tort inexpiable de graviter vers nous^*.

Et voil`a la mal'ediction m'erit'ee qui p`ese sur un pays o`u les hautes classes, ce milieu o`u vit et s’alimente le pouvoir, ont, par le fait de leur mis'erable 'education, cess'e depuis longtemps de lui appartenir.

Mille hommages les plus sinc`erement d'evou'es.

Ф. Тютчев

Перевод

Среда. 3 мая

Благодарю вас, дорогая княгиня, за ваши добрые слова, столь теплые и столь проникновенные, и молю Небо, чтобы вам никогда не довелось испытать страданий, которые вы так хорошо понимаете в других и которым так умеете сочувствовать… Моя бедная дочь поручает мне высказать вам, как глубоко тронута она вашим участием^*.

Я до сих пор осужден на затворничество, и настоящим доказательством упорства моей болезни является то, что даже моему желанию приехать к вам на поклон не удалось пока одержать над нею верх…

Впечатление, право, такое, будто все устраивается наилучшим образом. Остается только обняться, — и дипломатия, страшно гордая своей ловкостью, искренно верит, что Европе — беспринципной и вооруженной до зубов — ничего иного не нужно, как успокоиться в состоянии вечного мира.

Но, конечно, именно нас ожидает урок самый жестокий, разочарование самое унизительное и, сказать по правде, весьма заслуженное… Несмотря на полувековой опыт, никак не хотят понять, что, как бы ни усердствовало правительство, какое бы благородство, великодушие и бескорыстие чувств ни демонстрировало, но с той минуты, как оно перестает быть выразителем, олицетворением национальных интересов страны — с той минуты, как оно начинает руководствоваться в своей политике лишь личным тщеславием, подобное правительство не заслужит за рубежом ни признания, ни даже уважения… Его будут использовать с выгодой для себя, одновременно осмеивая, и с полным основанием…

Лютейшие враги политики Бисмарка не откажут ему в своем уважении, ибо видят в нем самого энергичного, самого убежденного выразителя национальной идеи, тогда как наше бурное миротворчество не принесет нам ничего, кроме издевательских свистков. И не грех посмеяться над тем, как мы старательно мирим державы, склонные приходить к совершенно естественному согласию всякий раз, когда речь заходит о том, чтобы оспорить и опровергнуть историческое право России и даже отнять право человеческое, право на существование у несчастных народностей, которые в глазах Запада непоправимо очернили себя тем, что тянутся к нам^*.

Таково заслуженное проклятие, тяготеющее над страной, где высшие классы, та среда, в которой произрастает и вскармливается власть, давно уже перестали принадлежать ей из-за своего презренного воспитания.

От души и со всем усердием вам кланяюсь.

Ф. Тютчев

Ламанскому В. И., 6 мая 1867^*

121. В. И. ЛАМАНСКОМУ 6 мая 1867 г. Петербург

Суббота

Я имею вам сообщить кой-что касательно Славянского обеда, что желательно было бы решить без отлагательства. Итак, прошу вас, любезнейший Владимир Иваныч, зайдите ко мне сегодня или после трех часов, или вечером. Весь ваш Ф. Тютчев

Ламанскому В. И., 7 мая 1867^*

122. В. И. ЛАМАНСКОМУ 7 мая 1867 г. Петербург

Воскресенье

Я надеюсь, любезнейший Владимир Иваныч, что вы уладите дело и что сегодня же будет отправлено приглашение к гр. Толстому^*. Его присутствие на обеде будет двояко полезно, здесь, en haut lieu,[38] оно оградит все дело от глупых и недоброжелательных нареканий, а там, за границею, оно придаст ему тот оттенок официальности, который все-таки желателен.