Том 6. Письма 1860-1873

L’autre jour, en venant ici, — c’était jeudi, — j’ai cru avoir persuadé Dmitry de venir me rejoindre à Pavloffsk avec son ami. — Kitty, de son côté, s’est mise en quatre pour l’engager à venir la voir à Tsarskoïé. — Mais il paraît que l’ami n’a pas acquiescé à tous ces projets. Bref, ils n’ont pas laissé entamer leur fière indépendance… C’est prendre beaucoup trop de précautions contre une influence très peu envahissante… Rien d’absurde comme la jeunesse…

Je ne te parle plus de Daria. C’est une redite aussi fatiguante qu’inutile. Le fait est qu’à tout prendre elle est absolument dans le même état que celui où tu l’as vue, et qu’à présent, comme alors, le sentiment qu’elle vous inspire est mélangé de profonde pitié et d’une très vive impatience, car il est certain qu’il y a des moments où sous la pression de la maladie ce fond de personnalité extravagante, qui est en elle, s’étale avec un tel cynisme qu’il n’y a plus moyen de la supporter. La pitié fait place à un tout autre sentiment… Kitty s’acquitte de sa tâche avec beaucoup de résolution. Elle ne demande pas mieux que de jouer son rôle avec tout le soin et tout le zèle possible. Mais encore faut-il qu’il y ait au moins un spectateur dans la salle, et je suis, moi, ce spectateur unique… Je suis appelé à résoudre un problème moral très curieux: ce qui vaut mieux, d’un naturel qui se laisse aller à toutes ses pentes, ou d’une affectation contenue et aspirant au bien.

Ma chatte chérie. Voulez-vs que je vous dise un grand secret?.. Si je ne me plains pas de votre absence, si même au besoin je vous exhortais à la prolonger, croyez qu’il y a quelque mérite dans cette discrétion… ou plutôt, il y a cette conviction profonde que ma vie est vécue, et que je n’ai plus aucune raison d’être dans ce monde…

J’embrasse tendrement les deux Maries, mère et fille.

D v garde.

Перевод

Царское Село. 31 июля

Милая моя кисанька, ощущаю потребность написать тебе письмо, менее унылое, чем последнее, хотя ты, конечно, и думать о нем забыла и, следовательно, могла бы прекрасно обойтись без подобной компенсации. Я чувствую, что день ото дня становлюсь все несноснее, и усталость от беготни в стремлении любым способом забыться, отвлечься от чудовищной пустоты, зияющей передо мной, немало способствует моему обычному раздражению. Боже, что хорошего можно после этого сказать!

Вчера я обедал у Олимпиады Барятинской…^* Бедная женщина, столь законченная в своей ничтожности, не подозревала, какое впечатление она на меня производит. И все окружение было ей под стать. Что за несуразные создания! Какая-нибудь устрица и та потешалась бы, на них глядючи. Особенно выделялся там один маленький австрийский дипломат — чистейший образчик породы…

Герои дня в настоящую минуту — американцы^*. За подробностями отсылаю вас к газетам, особенно к «Journal de St-Pétersbourg», которой вы не получаете, хотя совершенно определенно на нее подписаны.

Я увижу их завтра вечером в Павловске, ради чего и отложил свое возвращение в город. Мне очень интересно посмотреть, на что похожи люди, которые нас любят… Это представляется мне еще более любопытным, чем их мониторы^*, притягивающие массу зевак в Кронштадт, куда, может быть, и я загляну на будущей неделе по пути в Петергоф, где я хочу узнать от самого князя Горчакова все подробности совершенной ими глупости…^* Вот повод спросить их, касательно глупости, когда же она кончится

? Ибо вся их деятельность есть не что иное, как непрерывная глупость, проистекающая из того, что принятая ими отправная точка совершенно ошибочна… Тут требуется полное обновление. Вся наша иностранная политика подобна тому русскому языку, на котором говорят эти господа, — это лишь перевод с французского… Надеюсь, наступит день, когда будут недоумевать, как такое племя могло существовать.

Ничего еще не известно о дне возвращения двора в Царское. Священная завеса еще скрывает эту великую тайну, но позволяется предполагать, что это совершится не раньше середины месяца… и т. д. и т. д.

Я еще не знаю, в чем точно заключается миссия Мантейфеля^*, приехавшего три дня тому назад, но могу догадываться. Если правда, что Наполеон требует границ 1814 года, хотя это минимум того, что он мог бы потребовать, это поставит в весьма затруднительное положение прусский кабинет, потому что и отказ, и согласие для него одинаково неудобны… Вся Европа сейчас в капкане. Кризис только начинается. Он еще далек от своего апогея…