Том 6 (XIV - середина XV века, литература времени национального подъема)

Текст Духовной грамоты Кирилла Белозерского воспроизводится по подлиннику, хранящемуся в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике. Отдельные дефектные, не поддающиеся прочтению места оригинала восстанавливаются по его изданию, осуществленному Археографической комиссией (Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Том первый. 1334—1598. СПб., 1841. № 31, с. 61—62).

Все начало грамоты от слов «Во имя Святыя и Живоначальныя Троица» до слов «судъ страшный Спасовъ» представляет собой дословное заимствование из Духовной грамоты митрополита Киприана (ум. в 1406 г.) с заменой только слов «Киприанъ митрополит» на «Кирило игуменъ» (ср.: Акты, относящиеся до юридического быта Древней России. СПб., 1857, т. 1. с. 544).

ПИСЬМО ЕПИФАНИЯ ПРЕМУДРОГО К КИРИЛЛУ ТВЕРСКОМУ

Подготовка текста, перевод и комментарии О. А. Белобровой

ОРИГИНАЛ

ВЫПИСАНО ИЗ ПОСЛАНИЯ ИЕРОМОНАХА ЕПИФАНИЯ, ПИСАВШАГО К НЕКОЕМУ ДРУГУ СВОЕМУ КИРИЛЛУ

Юже некогда видел еси церковь Софийскую цареградскую,[814]

написану в моей книзе во Евангелии, еже гречески речется Тетроевангелие, нашим руским языком зовется Четвероблаговестие. Прилучи же ся таковому граду списати в нашей книзе сицевым образом. Понеже егда живях на Москве, иде же бяше тамо муж он живый, преславный мудрокъ, зело философ хитръ, Феофан, гречин, книги изограф[815] нарочитый и живописецъ изящный во иконописцех, иже многи различные множае четверодесяточисленных церквей каменных своею подписал рукою, яже по градом елико в Константине граде и в Халкидоне,[816] и в Галафе[817] и в Кафе,

[818] и в Велицем Новегороде и в Нижнемъ. Но на Москве три церкви подписаны: Благовещения святыя Богородицы,[819] Михайло святый, одну же на Москве.[820] В Михайле святом на стене написа град,[821]

во градце шаровидно подробну написавый, у князя Владимира Андреевича[822] в камене стене саму Москву такоже написавый; терем у князя великого незнаемою подписью и страннолепно подписаны; и в каменной церкви во святомъ Благовещении «Корень Иессеевъ»[823] и «Апоколипьсий» также исписавый. Сия же вся егда назнаменующу ему или пишущу, никогда же нигде же на образцы видяще его когда взирающа, яко же нецыи наши творят иконописцы, иже недоумения наполнишася присно приницающе, очима мещуще, семо и овамо, не толма образующе шарми, елико нудяхуся на образ часто взирающе; но мняшеся яко иному пишущу, рукама убо изообразуя писаше, ногама же бес покоя стояше, языком же беседуя с приходящими глаголаше, а умом дальная и разумная обгадываше, чювственныма бо очима разумныма разумную видяше доброту си. Упредивленный муж и пресловущий великую к моей худости любовь имеяше; тако и аз уничиженный к нему и неразсудный дерзновение множае стяжах, учащах на беседу к нему, любях бо присно с ним беседовати.

Аще бо кто или вмале или на мнозе сотворит с ним беседу, то не мощно еже не почюдитися разуму и притчам его и хитростному строению. Аз видя себе от него любима и неоскорбляема и примесих к дерзости безстудство и понудих его рекий: «Прошу у твоего мудролюбия, да ми шарми накартаеши изоображение великия оноя церкви святыя Софии, иже во Цареграде, юже великий Иустиниан царь воздвиже, ротуяся и уподобився премудрому Соломону; ея же качество и величество нецыи поведаша яко Московский Кремль внутреградия и округ коло ея и основание и еже обходиши округ ея; в ню же аще кто странен внидет и ходити хотя без проводника, без заблужения не мощи ему вон излести, аще и зело мудръ быть мнится, множества ради столпотворения и околостолпия, сходов и восходов, преводов и преходов и различных полат, и церквей, и лествицъ, и хранильницъ и гробницъ и многоименитых преград и предел, и окон, и путей, и дверей, влазов же и излазов, и столпов каменных вкупе. Написа ми нарицаемого Иустиниана, на коне седяща и в руце своей десницы медяно держаща яблоко,[824] ему же рекоша величество и мера, полтретя ведра воды вливаются, и сия вся предиреченная на листе книжнемъ напиши ми, да в главизне книжной положу и в начало поставлю и донели же поминая твое рукописание и на таковый храм взирая, аки во Цареграде стояще мним».

Он же, мудръ, мудре и отвеща ми: «Не мощно есть, рече, того ни тебе улучити, ни мне написати, но обаче докуки твоея ради мало нечто аки от части вписую ти, и то же не яко от части, но яко от сотыя части, аки от многа мало, да от сего маловиднаго изоображеннаго пишемаго нами и прочая большая имаши навыцати и разумети». То рек, дерзостне взем кисть и листъ, и написа наскоре храмовидное изображение[825] по образу сущия церкви во Цареграде и вдаде ми.