Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926

Вокзал оцепенел,        онемевает док.Посты полиции,        заводчикам в угоду.От каждой буквы        замиранья холодок,как в первый день        семнадцатого года.Радио   стальные шеи своротили.Слушают.     Слушают,         что́ из-за Ламанша.Сломят?    Сдадут?       Предадут?            Или

красным флагом нам замашут?Слышу.    Слышу       грузовозов храп…Лязг оружия…       Цоканье шпор…Это в док     идут штрейкбрехера.Море,   им в морду        выплесни шторм!Слышу,    шлепает дворцовая челядь.К Болдуину,      не вяжущему лык,сэр Макдональд        пошел церетелить.Молния,

    прибей соглашательский язык!Слышу —     плач промелькнул мелько́м.Нечего есть.      И нечего хлебать.Туман,   к забастовщикам           теки молоком!Камни,   обратитесь в румяные хлеба!Радио стало.      Забастовала высь.Пусто, —     ни слова, —          тишь да гладь.Земля,   не гони!

       Земля, — остановись!Дай удержаться,        дай устоять.Чтоб выйти      вам        из соглашательской опеки,чтоб вам     гореть,        а не мерцать —вам наш привет       и наши копейки,наши руки     и наши сердца.Нам  чужды     политиков шарады, —большевикам      не надо аллегорий.

Ваша радость —        наша радость,боль —    это наша боль          и горе.Мне бы    сейчас       да птичью должность.Я бы в Лондон.        Целые пять,пять миллионов        — простите за восторженность! —взял бы,    обнял       и стал целовать.

[1926]

Разговор с фининспектором о поэзии^*