Томъ шестой. За океаномъ

— Не думай! — прибавилъ онъ, какъ ни въ чемъ не бывало. — Скоро тебѣ некогда будетъ думать о другихъ!..

Онъ захватилъ глубже руку дѣвушки, которая была подъ его локтемъ, и крѣпко прижалъ ее къ своей груди, и лучъ теплоты, пробѣжавшій между ними, какъ будто внезапно стеръ въ душѣ Баскиной слабое воспоминаніе о томъ недавнемъ полуднѣ въ виноградной аллеѣ, когда ея рука лежала въ рукѣ Вихницкаго и ждала пожатія, но, не дождавшись его, упала, отвергнутая, внизъ.

XIX.

Когда Вихницкій вернулся въ городъ, послѣдній актъ избирательной борьбы былъ въ полномъ разгарѣ.

Обѣ партіи напрягали всѣ силы, чтобы привлечь на свою сторону въ этотъ рѣшительный моментъ ненадежную уличную толпу, которая имѣла такъ много голосовъ и не принадлежала ни къ какимъ опредѣленнымъ организаціямъ. По улицамъ то и дѣло проѣзжали огромныя фуры, крытыя телѣги съ оркестромъ въ серединѣ и избирательнымъ комитетомъ на задней площадкѣ. Полотняныя стѣнки фургоновъ были исписаны крупными надписями:

«Киго, Джо Киго! выбирайте демократа Джо! Онъ свой человѣкъ, онъ не продастъ!» Или короче и многозначительнѣе: «Выбирайте Секстона, ибо онъ ловкачъ!»

Дѣти съ радостными криками и свистомъ бѣжали за каждымъ музыкальнымъ поѣздомъ. Каждыя нѣсколько минутъ изъ кареты вылеталъ вихрь разноцвѣтныхъ бумажекъ, красныхъ, зеленыхъ, желтыхъ, и, кружась и перелетая въ воздухѣ, падалъ на головы толпы.

На перекресткахъ мальчишки жгли костры изъ заранѣе припасенныхъ матеріаловъ. Маленькія проворныя фигурки быстро сновали взадъ и впередъ, перенося охапки газетной бумаги, изломанные стулья, боченки, старые матрасы. Американское молодое поколѣніе отличается зажигательными наклонностями и встрѣчаетъ кострами каждый праздникъ, обжигая свои лица и пальцы и рискуя зажечь городъ. Избирательные клубы проходили по улицамъ съ распущенными знаменами и барабаннымъ боемъ. По временамъ они останавливали и принимались пускать ракеты и римскія свѣчи.

Они несли съ собой большія бѣлыя доски и полотняныя рамы, и при блескѣ разноцвѣтныхъ огней ярко выступали надъ толпой всевозможныя ругательныя надписи по адресу кандидата противной партіи.

«Пузатый Секстонъ обокралъ девятый дистриктъ. Пьяница Секстонъ торгуетъ своей совѣстью, какъ кабатчикъ пивомъ!..»

На одномъ углу два враждебныхъ клуба встрѣтились и стали обходить другъ друга. Посыпались брань и насмѣшливые крики, въ воздухѣ замелькали зонтики и палки. Мальчишки, бывшіе въ хвостѣ обѣихъ партій и принадлежавшіе къ разнымъ околоткамъ, не вытерпѣли и стали драться, но барабаны застучали еще оглушительнѣе прежняго, и обѣ колонны неудержимо двинулись впередъ, сцѣпляясь по пути, какъ шершавыя терки, и, наконецъ, миновали одна другую и разорвались.

На нѣкоторыхъ перекресткахъ, вокругъ импровизированныхъ подмостковъ, происходили послѣднія избирательныя собранія. Ораторы, окруженные членами мѣстнаго комитета, выкрикивали свои аргументы голосомъ охриплымъ и разбитымъ отъ десятидневнаго напряженія. Толпа неохотно собиралась вокругъ и слушала съ равнодушнымъ или насмѣшливымъ видомъ, ибо эти рѣчи и аргументы успѣли намозолить слухъ всѣмъ и каждому въ теченіе избирательной недѣли, и вдругъ какая-нибудь случайно сказанная фраза зажигала горячку политическихъ страстей, которая была накоплена въ этой толпѣ и должна была разразиться только завтра во время выборовъ, и толпа взрывалась, какъ порохъ, разражаясь гнѣвнымъ уханьемъ или рукоплесканіями. Большая часть ораторовъ принадлежала къ рабочей партіи, ибо эта молодая и быстро растущая партія проявляетъ больше рвенія, чѣмъ старыя организаціи, и ея ораторы приходятъ первыми и уходятъ послѣдними съ мѣста борьбы.

Вихницкій остановился у одного изъ такихъ собраній на углу улицы, обставленной закопчеными домами и скудно освѣщенной рѣдкими газовыми рожками.

Ораторъ, маленькій человѣкъ, безъ шапки, съ лысиной во всю голову и темной, сильно курчавой бородой, взобрался на избирательную телѣгу, которая стояла среди улицы безъ лошадей и съ высоко поднятыми оглоблями.

Онъ былъ похожъ на итальянца или еврея, но говорилъ прекраснымъ англійскимъ языкомъ съ характерными словечками, которыя создаются и обращаются среди Нью-Іоркской уличной жизни, какъ свѣже-отчеканенныя монеты. Вокругъ него создалась довольно большая толпа, и ему приходилось напрягать свой голосъ. Онъ, видимо, увлекался, глаза его блестѣли, капли пота выступали на вискахъ. Этотъ человѣкъ, не получавшій жалованья ни отъ одного изъ избирательныхъ комитетовъ, очевидно, вѣрилъ въ истину своихъ словъ и искренно считалъ, что исполняетъ важное дѣло.

— Господа! — говорилъ онъ. — Товарищи! Теперь наступило время, когда народъ на три дня становится настоящимъ господиномъ. Сегодня и завтра мы, бѣдные люди, тоже чего-нибудь стоимъ. Наемные прихвостни трёстовъ и денежныхъ тузовъ теперь выползаютъ изъ каждаго кабака и ходятъ за избирателемъ, какъ собака за костью. Вы знаете, конечно, какъ это бываетъ: «Не хотите ли выпить стаканчикъ?»