Томек в Гран-Чако

Новицкий пристально смотрел на поверхность воды. Время от времени тусклые отсветы вспыхивали в глазах хищников, но близко они уже не подплывали. Короткая субтропическая ночь казалась Новицкому бесконечной, но ему не хотелось будить скрючившегося на дне лодки Смугу, ведь тому побег давался тяжелее. Новицкий задумался. Интересно, а что сейчас делает Томек? Капитан не сомневался: его любимец спешит им на помощь. Да, на такого друга вполне можно положиться! Ему вспомнилось, сколько всего им выпало пережить. Но невзирая на занимавшие его мысли, он не отрывал взгляда от прибрежной чащи. В ней мелькали сотни разноцветных огоньков. Это были американские светляки[35]. Жуки напомнили Новицкому времена, когда они с Томеком были заняты поисками пропавшего Смуги. Томек по вечерам составлял карту обследованной местности, а Салли с Наткой ловили для него светляков и сажали их в банку. Пять-шесть пойманных насекомых давали достаточно холодно-мертвенного света для работы с картой по ночам.

Новицкий похвалил тогда Томека за изобретательность, но тот в ответ пояснил, что использовать светляков – вовсе не его идея. Один исследователь Южной Америки рассказал ему, что индейцы собирали этих насекомых и пользовались ими как фонарем, женщины вечерами шили при их свете, а сеточки со светлячками использовали в качестве украшений.

Ужасные вопли, переходившие в леденящий дущу вой, прервали приятные воспоминания Новицкого. Смуга мгновенно проснулся и стал его упрекать:

– Почему ты меня не разбудил? Мне пора тебя сменить.

– Разве тут заснешь, если эти твари под боком? – оправдывался Новицкий. – Правда, эти обезьяньи вопли к лучшему – они означают наступление рассвета.

– Все верно, капитан. М-да, не очень-то спокойная ночка нам с тобой выдалась, – согласился Смуга.

Оба с довольным видом взглянули на восток, где темное небо окрашивалось в багровые тона. Из прибрежных зарослей доносился щебет птиц, а к душераздирающим крикам ревунов присоединился клекот попугаев, сливавшийся с монотонным стрекотом цикад.

– Капитан, отвязывай лодку, и в путь! – распорядился Смуга.

– Да-да, пора отправляться!

Уже минуту спустя они плыли посередине реки, над которой еще висели полупрозрачные клочья тумана. Вскоре на серовато-зеленом фоне неба появились каркающие цапли и крикливые попугаи. После одуряющего смрада прибрежных гнилостных испарений Смуга с Новицким смогли вдохнуть полной грудью. В воздухе веяли незнакомые, но весьма приятные ароматы субтропического утра. Туман быстро редел, солнце все выше поднималось над лесом. Кое-где на песчаных отмелях в теплых лучах солнца грелись крокодилы и гигантские черепахи, серебрились цапли, величественно взлетали фламинго. У берегов резвились водные курочки и дикие утки.

Из черепах, складывающих шею вбок и не способных ее втягивать, упомянем аррау

(Podocnenis expansa); животное это, очень многочисленное во всей тропической части Южной Америки, достигает в длину 70 см; живет в реках Амазонки, С.-Франциско и других реках Бразилии, Гвианы, Венесуэлы и Перу; принадлежит к роду щитоногих черепах, так как наружная сторона задних ног у нее покрыта чешуями. <…> В начале марта огромные стада этих черепах плывут к низменным песчаным островкам для кладки яиц. <…> …после захода солнца самки в несметном количестве выходят на берег и начинают вырывать ямки своими длинными задними ногами, вооруженными когтями. Ямки вырываются глубиной около 60 см. В них поспешно кладутся яйца в один или несколько слоев. <…> Число черепах столь велико, что многие не находят места и ждут очереди… (А. Брэм. Жизнь животных, т. 3.)

Новицкий энергично орудовал веслом. Управляя лодкой, он постоянно оглядывался, желая убедиться, нет ли погони. Зверолова мучил голод, и он бросал вожделенные взоры на застывших на песке черепах. У него они ассоциировались с любимой яичницей.

– Янек! – в конце концов не выдержал он. – Может, все же остановимся, поищем черепашьих яиц?