Тонкая линия

Что же занесло тебя солдат сюда, на окраину города? Это долгая история, на прошлой неделе лакей в библиотеке неловко смахнул пыль с модели брига Меркурий, заодно повредив часть такелажа. Сашка выручил старика, благо у него установились приятельские отношения со всеми обитателями здания, и предок-"дедушка" соскучился уже по привычной работе резчика по дереву. Каким-то образом весть об этом деянии дошла до высших сфер, и местные "боги" повелели ни много ни мало изготовить еще пару моделей, а то ниши в стене понимаешь, пустуют, некрасиво. С одной стороны это даже хорошо, так как теперь он получил возможность легально получать в порту и в мастерских обрезки медных листов и тому подобный материал. До этого он вместе с Мишкой просто "находил" необходимое, "быстро с…(цензура) и ушел – называется, нашел" этот принцип из советской армии прекрасно работал и здесь. Но с другой – опыта в этой области нет ни у него, ни у "деда", тот неплохо резал ружейные ложи, ложки, трубки и прочую мелочь, а вот с моделями кораблей раньше дела не имел. Выручил его как всегда Петрович, добыв рекомендательное письмо за подписью самого Нахимова к мастеру, автору уменьшенной копии геройского брига. Наш герой снова прокручивает в голове план местности, которым его тоже снабдил предусмотрительный начальник, никак не удается сориентироваться. В его родном городе такой район называли "татар-базаром", дикая застройка, кошмар для архитектора.

Вот это слева улица или козья тропа, видна заросшая колея, значит, это все-таки улица. В отчаянье достал из кармана листок с чертежом и снова принялся его разглядывать, хоть ни малейшей нужды в этом не было. Краем глаза он вдруг уловил рядом движение, а это старая знакомая, брюнетка наша вернулась и не с пустыми руками.

– Что тянешься, хочешь посмотреть? – он протянул бумагу, – все равно ведь не поможешь, нет спасибо, яблоки я не люблю…

– Спи-цын, – маленькие пальчики крепко ухватили потертый рукав рубахи-голландки, – штурман Спицын? Я знаю, пойдем!

Проплутав минут пятнадцать, в хитросплетении улочек они вышли, <наконец, к маленькому живописному хутору, город кончился, за вишневым садом зеленели поля. За высокой калиткой взору Александра предстало обычное зрелище, посадки моркови, огурцы, тыквы, и экзотические для средней полосы арбузы и виноград. Навстречу к ним от грядок разогнулась молодая еще женщина с некрасивым, но добрым крестьянским лицом. Девочка бросилась к ней и что-то быстро, скороговоркой затрешала, как обычно делают дети, когда волнуются.

– Вы к Виктору Иванычу? Проходите в дом, – вытирая о фартук руки, пригласила огородница, – я сейчас его покличу. Машенька проводи служивого до кабинету.

Они шли рядом. Прямо из садо-огородика минуя виноградник, а оттуда, пройдя маленький дворик и палисадник, попали в коридор, стены которого были расписаны изображениями птиц. Доморощенный, то явно талантливый, художник нарисовал здесь целую коллекцию пернатых, так что стены напоминали картинку в зоологическом атласе. Из галереи через стеклянную дверь они прошли в небольшую залу служившую одновременно и столовой, уставленную тяжеловесной мебелью, с кожаной обивкой. Рядом был кабинет отставного штурмана. Как раз против двери висели, на стене морские карты, стоял на столе глобус, а на полу у стены помещалась весьма порядочная и довольно больших размеров модель линейного корабля. Если и существует типовое "логово морского волка", то оно должно быть обставлено именно так, не хватает только попугая в клетке, требующего пиастры. Ждать пришлось минут двадцать, он успел даже осмотреться немного и заглянул в толстую тетрадь на столе. Похоже, что бывший моряк завел у себя соответствующие порядки и даже вел журнал, в котором записывал сведения вроде следующих: "Сегодня дул свежий норд-ост. Повредил моим виноградникам".

– Ой, батюшка идет! – испуганно пискнула Маша, моментально выскочила во двор и только черная головка промелькнула в высоких кустах малины. В кабинет вошли двое, Спицына он узнал сразу, именно таким его себе он и представлял, а вот кто второй? Он сразу не понравился, морда уж больно наглая.

– Вот они нашего садовника прибили, – с ходу начал рябой детина, лакейской наружности, – генеральша гневается изволить, непорядок ваше благородие. А еще…

– Молчать! – оборвал его "морской волк", – докладывай матрос, как дело было, без утайки!

Что же, от судьбы не уйдешь, Сашка принялся рассказывать о недавнем происшествии. По мере того как повествование приближалось к эпизоду с прутом, лакей бочком-бочком потихоньку пятился к двери. И надо же, успел, брошенная ему вслед толстая палка, служившая штурману тростью, только зря поцарапала красно-фиолетового петуха на стене "домашней галереи".

– Сволочи, если бы меня не скрутил проклятый ревматизм, они бы Машеньку обидеть не посмели, – с горечью в голосе отметил Спицын, – прямо не знаю, что делать, надо бы наказать ее, но не могу, как заплачет – прямо вылитая матушка. Моя Мария, моя Мириам… Не могу ее даже пальцем тронуть. Понимаешь?