Тонкий лед

— Что ты делаешь? — ужаснулась Альвдис, видя, как он извлекает из ножен кинжал, которым обычно свежевал зайцев. — Ты не можешь выйти против пятерых вооруженных воинов с огрызком железа!

— Видит Бог, я и не хотел бы, — повторил он. — Но так придется сделать. Натяни тетиву, госпожа, и если кто-то из них обойдет меня и приблизится к тебе, стреляй.

— Мейнард!

Он ничего не сказал больше, только посмотрел на нее мрачно, отстегнул плащ и бросил его на землю, а потом развернулся и спокойно пошел навстречу приближающимся воинам. Альвдис сделала, как Мейнард велел, подняла лук, наложила стрелу и стояла так, понимая, что сейчас ее защитник погибнет, а она сама постарается погибнуть тоже, не доставшись Хродвальду. Лучше умереть, чем уехать с ним.

Северяне, казалось, удивились такому маневру франка, даже щиты слегка опустили. Хродвальд, стоявший вдалеке, захохотал и крикнул:

— Да ты ещё более глуп, чем я думал, раб! Хочешь смерти? Эй, дружинники! Так и быть, я разрешаю его прикончить, зачем мне глупая игрушка!

А потом случилось что-то, чего никто не ожидал. Кроме, видимо, Мейнарда.

Все-таки Альвдис была немного видящей — никак без этого той, у кого есть лекарский дар. И сейчас она увидела, как темная стена, до сих пор окружавшая Мейнарда и не дававшая дару Альвдис добраться до его сердца, пошла трещинами. А за ними ворочалось нечто… этому не было названия. Нечто огромное, словно легендарный дракон, страшное и притягательное одновременно.

Магия.

Приблизившись к идущим ему навстречу северянам вплотную, франк разом растерял всю свою неторопливость и, по-кошачьи извернувшись, поднырнул под ближайший щит и достал его обладателя кинжалом. Раб словно ускорился в несколько раз, прорывавшаяся сила, как ветер, подталкивала его вперед, несла на крыльях, взвивалась вокруг вместо сброшенного плаща. Воин повалился назад, Мейнард перекатился через него и встал уже с мечом в руке, нехорошо улыбаясь. Щит франку не потребовался, зато кинжал он перебросил в левую руку. Он тек, как вода, двигался быстро, гораздо быстрее, чем Альвдис когда-либо видела. Так не сражался никто, даже ее отец. Ни разу за свою жизнь она не видала подобной битвы.

Еще двоих он убил за несколько мгновений, их не спасли ни щиты, ни мечи, ни нашитые на войлочные куртки железные пластинки. Двое оставшихся наседали на Мейнарда, словно медведи на верткого волка, пытаясь задавить не столько умением, сколько тяжестью. Меч одного чиркнул по плечу франка, и Альвдис сглотнула.

Хродвальд больше не улыбался. Он орал своим людям, чтобы они поторапливались.

Не вышло.

Сначала Мейнард воткнул кинжал в горло одному, уклонился от брызнувшей крови и, даже не оборачиваясь, мечом достал второго, с ревом кинувшегося на него сзади. Воин напоролся на выставленный меч и, захрипев, стал заваливаться назад. Мейнард выдернул оружие, прокрутил его в руке, бросил свой кинжал, подобрал щит и мягким шагом двинулся на тех, кто оставался.

— Что вы смотрите? — орал Хродвальд. — Стреляйте!

В Мейнарда полетели стрелы; от большинства он загородился щитом, только одна вонзилась в его ногу выше колена, франк едва не упал, однако продолжил идти. Альвдис, наконец, рассчитала силу ветра и расстояние и выпустила стрелу, достав одного лучника; тот с воплем повалился на землю. Второго убил Мейнард, поднырнув под брюхо лошади — та стояла спокойно, ее происходящее никоим образом не касалось. А затем франк двинулся к Хродвальду.

Тот понял, что сейчас будет и, оскалившись, вытащил меч. Альвдис снова натянула тетиву, жалея, что не выстрелила в Черного раньше, когда была такая возможность. Теперь стрелять опасно, как бы в Мейнарда не угодить. Того, казалось, не останавливала ни стрела, торчавшая в ноге, ни грязные ругательства, которыми осыпал его Хродвальд. Франк просто молча шел к врагу, неотвратимо, как смерть, и смерть это означало. Потому что сиявшее в нем не могло быть ничем иным, кроме гибели.

— Ты оскорбил мою госпожу, — порыв ветра донес слова, произнесенные очень спокойно. — Ты умрешь.

— Это ты умрешь, рабская тварь! — прошипел Хродвальд и бросился на Мейнарда.

Клинки сшиблись, и франку пришлось отступить — таким сильным и бешеным оказался напор северянина. Хродвальд дрался как загнанный в угол зверь, он был взбешен потерей своих воинов и растерян, он не ожидал произошедшего, и все же он умел отлично сражаться. Противники кружили, мечи сталкивались, вышибая бледные искры, и казалось, эта пляска никогда не кончится.