Тонкий мир

Утро началось с вытаскивания Максимилиана за шкирку из моей кровати, беззлобной ругани вполголоса и почти уже привычных взаимных подколок. За завтраком выяснилось, что Дэйр сегодня совершенно свободен, и мы решили прогуляться втроем до особнячка Лиссэ. Тем более что погода выдалась чудесная — морозная, ясная. После обильного ночного снегопада земля и деревья укрылись от холодов белым пуховым одеялом, хрустально сверкающим на солнце. В лесу царило безмолвие — только ветер скрипел замерзшими ветвями. Сначала наша компания прогуливалась чинно, любуясь видами и обсуждая погоду. Но потом мы с Дэйром вспомнили о любимом зимнем развлечении всех времен и народов… Конечно, слепить достойный снаряд из рассыпающегося снежного пуха — дело нелегкое, но магия равейны и аллийское упрямство переломили сопротивление физических законов. Я, как настоящая специалистка в снежных боях — с таким-то младшим братом, способным сделать убийственное оружие из чего угодно! — храбро сражалась голыми руками. Дэриэлл прятал ладони в теплых шерстяных варежках с вывязанными зелеными елочками. Этим рукавичкам было лет сорок. В детстве я все время пыталась украсить «самые новогодние деревья» вышитыми снежинками и шариками. Правую варежку мне однажды почти удалось «улучшить», но Дэйр пришел вовремя и отобрал и раритет, и иголку с ниткой.

Максимилиан смотрел на наши забавы с княжеской снисходительностью, не вступая в сражение даже после провокационно близко пролетевших снарядов Дэйра. Только улыбался аристократически. Но меня терзали смутные подозрения, правда он самоустранился или нет: слишком уж неожиданно прилетали иногда «подарки» от целителя. К тому же я точно помнила, что ни разу не попала Дэриэллу по макушке — а он все грозился отомстить за «подлый удар», носясь за мной с хохотом по дороге.

Да и верить в невиновность шакаи-ар… Не-ет. Только не тогда, когда синие глаза так насмешливо сверкают из-под темных густых ресниц, а когтистые ладони напоказ смиренно сложены на груди. Знаем мы такую… невинность.

— Он играет нечестно, — с возмущением прошептал Дэйр, пытаясь натолкать мне снега за шиворот. Не такое уж простое дело, когда на «жертве» аллийские шелковые доспехи. — Притворяется, что ни при чем и вообще весь в белом, — покосился целитель на шакаи-ар, щеголяющего в одной тонкой водолазке и в джинсах — естественно, черных, как сажа. — Предлагаю объединиться и вывести его на чистую воду!

— Выведешь такого, — хихикнула я, уворачиваясь от целой охапки снега, высыпанной на мою голову щедрой рукой целителя. — Он же эмпат, его не подловишь!

— Но мы должны попробовать, — попытался убедить меня Дэриэлл. — Этого требуют наши долг, честь и совесть… Есть!

Ужасно, невыносимо холодный снег просочился-таки за воротник.

— А-а-а! — завизжала я, вывернулась из цепких рук целителя и со всех ног драпанула по дорожке, обогнав невозмутимо шагающего князя. — Так нельзя! Мы же собирались устроить заговор!

— Вернись, не оставляй меня одного! — в притворном ужасе взвыл Дэриэлл, падая на колени и закатывая глаза. — Вернись, любовь моя! Не предавай наших тайных целей!

— Заговор? — включился в игру Максимилиан, сурово сдвигая брови. — Тайные цели? Уж не против меня ли вы решили объединиться? Ну так познайте же могущество шакарского князя… — зловеще расхохотался он, быстро-быстро скатывая «снаряд». В горячих руках снег подтаивал, превращаясь в грозное оружие. — Почему, вы думаете, меня называют Северным? — интригующе поинтересовался он и залепил снежком в хохочущего Дэриэлла.

Целитель, схлопотав удар в грудь, завалился на бок, талантливо изображая картину «Прекрасный воин, сраженный подлым врагом на поле боя». Но стоило Максимилиану беспечно шагнуть к нему в надежде добить с близкого расстояния охапкой снежного пуха, как Дэйр, продемонстрировав истинно алийское коварство, метнул спрятанный за спиной снежок. Ксиль, разумеется, увернулся… а я не успела, приняв всю тяжесть Дэйрова гнева на себя.

Снежок угодил прямо в живот — ничуть не больно, в доспехах-то, но грех было упустить шанс. Коротко крикнув, я рухнула, как подкошенная… и вдруг мир вокруг превратился в чистую боль.

Мама, мама, мама, мамочка…

Хотелось кричать, но горло онемело. В глазах помутилось. Сведенные судорогой легкие не пропускали ни глотка кислорода. Только пальцы конвульсивно дергались, пытаясь ухватить невидимое.

— Нэй? — вскрик целителя донесся, как сквозь ватное одеяло. — Боги, ей больно! Это не игра!

Темное пятно метнулось на перерез светлому.

— Пусти! Ей больно!

— Уймись, идиот! — зло бросил князь. — Я вижу. Но это не от снежка, пойми. Это… О, бездна! Назад!

«Помогите, — стучало в висках. — Больно-больно-больно…»

Светлую фигуру отбросило в сторону. А ко мне вдруг рванулась черная, напитанная электричеством волна, поднимая в воздух облака снежной пыли. Пронеслась совсем близко, мазанув по коже полуощущением-полусном — ярость, тревога, нежность — и боль отступила.