Тоннель

Победные вопли угасли, наступила растерянная тишина. Темнолицый андижонец поднял голову и вынул руки из карманов, и сразу, как отражение в зеркале, шевельнулся бледный охранник. Пятеро добровольцев, бросивших семьи ради этого сомнительного похода, нервно переглянулись. А вот женщина из Майбаха, наоборот, мгновенно расслабилась, как если бы сняла наконец тесные туфли. Надо было, пожалуй, взять еще упаковку томатной пасты, подумала она и чуть не засмеялась вслух. Двадцать четыре крошечных баночки размером с детский кулачок, и положить сверху. Вышел бы славный штрих.

— Боюсь, пока это всё, — сказала она с видимым удовольствием. — Трудно оказалось найти людей. Понимаете, никто не хотел идти. После всего, что вы тут натворили. А заставить я их не могу, извините.

— Да не вопрос, — ответил ее собеседник, стараясь попасть в тот же небрежный тон. — Нет, ради бога. Только без обид, и воды тогда тоже получите... сколько там по нашему курсу, бутылок десять? А хотя вы же все равно больше не донесете.

Щека у него по-прежнему дергалась.

— А мы и не понесем, — легко ответила женщина из Майбаха, пожимая плечами. — Этот вопрос мы решили. У нас целый там грузовик, помните? Двадцать тонн, — сказала она звучно и приподняла голову, отправляя слова вверх, к бетонному своду. Предвзятый свидетель мог бы предположить, что она делает это нарочно, и вряд ли ошибся бы. — Овощи, фрукты, соки еще... Одних компотов тонны полторы, наверное. Даже яблочное пюре, по-моему. Только начали разбирать, точно не скажу. Так что воду оставьте себе, она вам нужнее.

Ее усиленная эхом реплика произвела эффект не только на защитников баррикады, которые внезапно осознали, что результат их победы и долгожданная награда за верность — это восемьдесят банок «Тещиной закуски» из польского города Белосток. В лагере измученных пикетчиков она и вовсе взорвалась, как осколочная граната. Где-то там, всего в нескольких километрах отсюда представился им белоснежный рефрижератор, распахнутый как супермаркет, а внутри — шеренги охлажденных компотов и покрытые испариной пирамиды зеленого горошка и помидоров в собственном соку. И отделяла их от этого изобилия всего лишь кучка неровно расставленных машин, жалкие два с половиной десятка бандитов и краденый пистолет. Так что они собрали последние силы и разгневались, вскочили и закричали все разом, как один человек, проклиная наглых захватчиков, перегородивших тоннель, и чинушу в синем костюме, которая бросила их и не защитила. Терять им больше было нечего. И маленький застенчивый стоматолог поднялся вместе со всеми, хотя он-то как раз почти вернулся уже к подозрению, что никуда-таки от решетки не уходил и всё вокруг просто часть какого-то сложного предсмертного кошмара. Но даже внутри кошмара всегда остается свобода действовать, поэтому он завопил и хлопнул ладонью по крыше чужого безвинного автомобиля.

Словом, похоже было, что бунт, которого так жаждал и не добился клетчатый хозяин сеттера, все-таки наконец разразится и будет беспощаден. Защитникам баррикады впервые пришло в голову, что их примерно впятеро меньше и, случись что, никакие укрепления не помогут, поэтому на оборону защитники не бросились, а только мрачно топтались над «Тещиной закуской» и ждали инструкций.

Однако инструкций не последовало. Седой андижонец хмурился и молчал. На протестующих он не смотрел и про пистолет у себя за поясом, очевидно, даже не думал. А веселый русский в кровавой рубашке, который и затеял все предприятие с автобусом и сдвинутыми машинами, много шутил и обещал, что весь тоннель у них «вот тут, ребята, на коленях сейчас приползут», был и вовсе на себя не похож и, главное, больше не улыбался. И сразу стало заметно, что лицо у него вообще-то неприятное, глаза злые, и неясно было, откуда он взялся и зачем они его слушали.

В этот самый момент женщина из Майбаха заметила наконец у автобуса печальную Валерину фигуру. Он стоял посреди раздетой толпы в длинном осеннем плаще, неподвижный как памятник, и всем видом выражал крайнюю степень отчаяния.

— Значит, вот что я предлагаю, — сказала она громко, а затем снова по-ленински вскинула руку и повторила: — Значит, вот что! Я! Предлагаю!

Слов ее, возможно, в общем гвалте никто не разобрал, а вот поднятая рука как всегда сработала. Тем более что в руке этой был могучий непобиваемый козырь — грузовик. Невиданный и чудесный, как земля обетованная, и по обе стороны фронта одинаково надеялись еще раз услышать о нем.

— Мы все очень устали, — сказала женщина из Майбаха в наступившей тишине. — И можем сейчас наделать глупостей. Но вы же понимаете, что это противостояние не имеет смысла. Ну подумайте, что мы тут делим? У нас ведь всё есть — вода, еда, и еды много, там хватит на всех! И все могут пойти с нами. Прямо сейчас. Давайте просто уберем машины, и я обещаю вам...