Тополиная Роща (рассказы)

- Насчет туркмен Кежек путает, - сказал долговязый, - наши нынешние земли принадлежали когда-то калмыкам, а туркмены здесь только кочевали и платили дань калмыцкому хану. Мы, адаевцы, пришли из Саурана. В ту пору калмыки были ослаблены войной с соседями, адаевцы оттеснили их на север и заняли долину Эмбы. Наш род умножался, век от века мы расширяли свои владения в войнах и набегах. Хивинский хан дразнил царя нападениями на русские караваны, а туркмены слушались голоса хана. Тогда адаи сказали генералам: "Мы поможем вам воевать с ханом" - и с помощью русских войск прогнали туркмен с Мангышлака и Устюрта. Хивинский хан требовал с адаев дани. Адаи пропустили войска русского царя через свои степи, и русские взяли Хиву. Мы были сильны, когда держались как дети одного отца - Адая.

- Могущество - это единство, а единство - это вождь, - сказал Рахим. - И если аллах послал адаям вождя, он послал его всем нам, тюркам... Меня же аллах послал открыть его имя казахам, уйгурам, татарам, узбекам. Они ждут вождя, чтобы объединиться под его рукой.

- Да, времена нынче худые, - покивал долговязый, - туркмены грабят наши аулы, Советская власть хочет отобрать наш скот и угнать к железной дороге. У нас два пути: путь уступок, стало быть путь гибели, и путь единства. Мы отбросим туркмен в пески, не дадим русским ни одной овцы. Мы заставим бояться нас каракалпаков и хивинцев.

- Выходит, вы собираетесь создать государство адаев? Да вы лет на двести опоздали! - сказал Нурмолды; он принес карту, развернул: - Есть республика Казахстан, и есть народ казахи. А здесь Туркмения, здесь Украина, Россия. У каждого народа своя земля и свое правительство.

- Э, сынок, мы люди неграмотные, живем не по писаному... - вздохнул долговязый. - Я вот что тебе скажу: почему русские не могли взять Хиву? Не стены ее защищали, а наши пустыни. Адаи пропустили русских через свои пустыни, хан сдался... - Он указал в сторону полынных зарослей: - Скелеты остаются от тех, сынок, кто является в адаевские пустыни без нашего согласия. Мы завалим колодцы... Да что завалим - мы их просто прикроем и будем как в крепости.

- Я отыскал колодец в здешнем урочище, - сказал Нурмолды, - отыщу и в соседнем.

- Милицию приведешь?

- Я везу карту. Всякий взглянет на нее и поймет, что винтовка в наших степях теперь ни к чему.

Долговязый шикнул:

- Кежек услышит!

Кежек услышал. Неспешно подойдя, он пнул карту, так что она с треском разорвалась. Поддел тюк своим огромным сапогом. Со стуком посыпались на глиняную корку книги и карандаши.

Нурмолды вскочил, Кежек перехватил его одной рукой, отшвырнул. В силача с визгом вцепился Мавжид. Повис, визжал, царапал лицо. Выдрал ли он Кежеку глаза, был ли тот парализован суеверным страхом перед безумцем, он крутился, не мог отодрать от себя Мавжида. Задыхался в его лохмотьях, кричал:

- Уходи! Уходи!

Хлопнул выстрел, Мавжид отвалился от Кежека.

Нурмолды бросился на Кежека, был схвачен и стиснут.

Очнувшись, увидел сидящего на коне Кежека. Равнодушно глядели его запухшие глазки, губы шевелились. В поводу он держал саврасого. Нурмолды разобрал:

- ...Через три дня вернемся! Думай о своих прадедах. О прошлом.

Нурмолды поднялся на четвереньки, увидел уходящий караван: впереди ехал долговязый с винтовкой за плечами.

- Рахим-ага!.. - закричал Нурмолды. - Рахим-ага!

7

Ему наконец удалось подняться. Он подошел к Мавжиду, с плачем, подвывая, склонился над ним. Тот был еще жив. Он коснулся рукой Нурмолды, выговорил:

- Жалко тебя. Мою дочь жалко, жену жалко.

- Ты не умрешь! Догоним аулы! Я тебя читать научу!..

- Я мало жил... Ты живи.

- Ты не умрешь!.. - начал Нурмолды, но дернулась, соскользнула с его ладони голова Мавжида.

Могилу Нурмолды вырыл ножом; забросал тело терьякеша сухими гипсовыми комками.

Нурмолды собрал клочья карты. Один такой он нашел далеко в стороне, смятый, с дырой, - как видно, пытались завернуть что-то в него, да порвалась материя основы, редкая, как бы сплетенная из сухих корешков. Нашел и чехол от карты.

Он стянул веревкой тюк с учебным имуществом, взвалил на плечи.

Брел Нурмолды в тишине, в чайнике хлюпало.

В синих вечерних холмах он увидел двугорбого верблюда - бактриана. Нурмолды сбросил было свои тюки, побежал, но в страхе потерять свою поклажу вернулся, а когда взвалил ее на себя, верблюд исчез.

На рассвете он потащил свой тюк дальше. Спустился с бугра, услышал шлепанье подошв. Поднял голову: путь ему пересекал бактриан!

Верблюд не подпускал к себе близко. Нурмолды брел за ним. Содержимое тюка перемешалось. Книги непрестанно вываливались, он совал их за пазуху, втискивал за пояс.

Верблюд привел его в пески, заросшие джантаком - верблюжьей колючкой. Нурмолды продирался сквозь заросли - они гремели, как металлические, нюхал ветер, ловил запахи аула.

Не к аулу вел его верблюд. Перед Нурмолды темнела истолченная, взрыхленная грязная яма с лужицей на дне - мелкий колодец, прорытый к верховодке. Верблюд пил, ложась грудью на край и опуская голову в яму. Из осевших стен торчали сучья саксаула.