Топор отмщения. Кошки бродят по ночам. Вороны не умеют считать

у — А вы у нее спросите! Или Шарплза с Кеймероном. По условиям опеки она должна получать ровно столько, сколько я. Откуда же у нее такие деньги?

— Может быть, у нее есть другие источники дохода?

Хокли рассмеялся:

— «Другие источники»! Будь я такой очаровательной девочкой в шелковых чулочках и кружевных трусиках, у меня, пожалуй, появились бы «другие источники дохода». Расспросите-ка Шарплза с Кеймероном о ее доходах.

— Кеймерона мне расспросить не удастся — он мертв.

— Но остался Шарплз.

— Думаю, его об этом уже расспрашивали.

— Конечно! И еще'не раз расспросят.

— Ширли Брюс — ваша родственница?

Роберт Хокли с удивлением посмотрел на меня.

— Вы что же, занимаетесь этим делом и не знаете, кто такая Ширли?

— А кто такая Ширли?

— Крошка Ширли, — с издевкой проговорил Роберт, — бедная сиротка, дочь какой-то дальней родственницы Коры Хендрикс. Занятная получилась история: Кора уезжает по делам в Штаты, а возвращается месяцев через семь-восемь с младенцем на руках. Как вам это нравится?

— Вы хотите сказать, что — Ширли дочь Коры Хендрикс?

Он пожал плечами.

— А кто отец? — спросил я.

— Вот именно: кто отец?

— Вам что-нибудь известно?

— Мне известно, что я слишком много болтаю, — отрезал Роберт. — Так что же Кеймерон?

— Убит. По его комнате летала ручная ворона.

— Слышал я об этой вороне.

— Еще у него была изумрудная подвеска. О ней вы слышали?

Он покачал головой.

— Как бы то ни было, — сказал я, — вам, наверное, придется смириться с мыслью, что опекуны — ловкие ребята. Они пустили деньги в оборот и изрядно увеличили наследство.

Он подозрительно посмотрел на меня. Потом подошел к телефону, набрал ноадер и сказал в трубку;

— Алло, Джим! Привет, это Хокли. Я сейчас узнал, что Роберта Кеймерона сегодня пришили. Надо проверить. Если это так, выясни, сколько денег у него было, когда он стал опекуном, и сколько на счете сейчас. И еще надо бы выяснить, откуда у Ширли Брюс побочные доходы. Понял?

Расслышать, что отвечали на другом конце провода, было невозможно. Хокли продолжал:

— Да так, сообщили… Пришел тут ко мне один тип. Говорит, скоро сюда нагрянут фараоны… Конечно… Конечно… Буду осторожен… Какого черта притворяться, что я любил этого старого ублюдка?! Еще бы! Я даже рад, что его пришили… Ладно, буду осторожен… Наведи справки и позвони. Пока.

Он повесил трубку и посмотрел на меня, как будто увидел впервые.

— Черт возьми, вы, однако, умеете слушать! Я вам столько всего наговорил… Катитесь-ка отсюда!

— Может быть…

Он двинулся ко мне, сжав кулаки.

— Я сказал: вон отсюда!

— Спокойно, не стоит напрягаться: я просто забежал на минутку.

— Может, конечно, все, что вы слышали, — правда, но я предпочитаю получать информацию от моего адвоката. Кстати, какие-нибудь документы у вас есть?

Я протянул свое удостоверение.

— Буду вам очень признателен, если полиция не узнает о моем визите.

— Ничего не обещаю, — проговорил он, изучая удостоверение. — Вы кто, Кул или Лэм?

— Лэм. Кул — женщина.

— Ладно, если вы не врете, я с вами как-нибудь побеседую. А что у вас за дело, связанное с наследством? Вас Шарплз нанял?

Улыбнувшись, я вышел из квартиры.

— Конечно, Шарплз — я сразу понял! Кто же еще! Да я вам шею сверну, если вы работаете на этого негодяя! — И он двинулся вслед за мной по коридору.

У лестницы я остановился:

— Боюсь, ваш адвокат не заметил одну деталь в условиях опеки.

— Какую?

— В случае смерти обоих опекунов или истечения срока опеки наследство должно быть разделено поровну.

— Вы много знаете и много болтаете.

— Один из опекунов мертв. — С этими словами я повернулся к нему спиной и стал спускаться по лестнице.

На следующее утро, когда я вошел в агентство, Берта Кул радостно встретила меня:

— Дональд, милый, ты просто молодчина! Замечательно справился. Я знала, что после твоего возвращения дела у нас пойдут на лад.

— Что случилось?

— Гарри Шарплз. Ты его отлично раскрутил.

— О чем ты?

— Он только что звонил, предлагает тебе пятьсот долларов в неделю. Понимаешь, хочет, чтобы ты работал на него постоянно.

— Постоянно?

— Ну конечно! Чтобы все время был при нем.

— И как долго?.

— Гарантирует полтора месяца.

— Пошли к черту.

Берта резко выпрямилась — стул под ней заскрежетал.

— Tb ecfb как?

— Очень просто. Hfe хочу я на него, работать.

— Что значит «не хочу»? — заорала Берта. — Ты что, разборчивая невеста? Пятьсот баксов в неделю! Ты с ума сошел!

— Отлично, — сказал я. — Берись за эту работу сама.

— Я?

— Ты.

— Я ему не нужна. Он хочет иметь дело с тобой.

— Ему нужен телохранитель, ясно тебе? А эта работа не по мне.

Берта молча смотрела на меня.

— Мне надо кое-что разузнать, — продолжил я. — Тебе случайно не известно, куда делась эта ручная ворона?

— Не знаю и знать не хочу, — отрезала Берта. — Ты что, идиот — отказываться от работы, за которую платят две тысячи в месяц? Кто тебе даст столько?! Подумай хорошенько.

— Я уже подумал.

Берта решила изменить тактику.

— Дональд, милый, — спросила она вкрадчиво, — ты у нас шутник, скажи правду, ведь ты разыгрываешь старушку Берту, да?

Я промолчал.

Она стыдливо улыбнулась:

— Я без тебя — никуда. Ты у нас голова.

Я по-прежнему молчал.

Берта продолжала: