Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы I-XXX)

- О нет, милочка! Фи, фи, это разбило бы мне сердце, - возразила мать, пытаясь прикоснуться к ней ручным экраном, каковой попытке Эдит ие пошла навстречу. - Моя милая Эдит не согласна со мной по вопросу об этих строгих правилах хорошего тона, которые соблюдаются в мелочах. Почему мы не бываем более непосредственны? Ах, боже мой! В душе у нас заложены томления, порывы и безотчетные волнения, которые так очаровательны, так почему мы не бываем более непосредственны?

Мистер Домби сказал, что это весьма справедливое наблюдение, весьма справедливое.

- Пожалуй, мы бы могли быть более непосредственны, если бы постарались, - сказала миссис Скьютон.

Мистер Домби считал это возможным.

- Черт возьми, как бы не так, сударыня, - сказал майор. - Этого мы не можем себе позволить. Поскольку мир не населен Дж. Б. - непреклонными и прямодушными старыми Джо, сударыня, копчеными селедками с икрой, сэр, - мы этого не можем себе позволить. Это недопустимо.

- Злой язычник! - воскликнула миссис Скьютон. - Умолкните!

- Клеопатра повелевает, - отозвался майор, посылая воздушный поцелуй, и Антоний Бегсток повинуется!

- Этому человеку чужда всякая чувствительность! - сказала миссис Скьютон, жестокосердно поднимая ручной экран, дабы заслониться от майора. Всякое сострадание! А можно ли жить без сострадания? Есть ли что-нибудь более очаровательное? Без этого солнечного луча, озаряющего нашу холодную, холодную землю, - продолжала миссис Скьютон, оправляя кружевную накидку и самодовольно наблюдая, какое впечатление производит ее обнаженная худая рука, - как могли бы мы выносить эту землю? Одним словом, сухой вы человек, - глянула она из-за экрана на майора, - я бы хотела, чтобы мой мир был весь - сердце; а вера - так очаровательна, что я не позволю вам смущать ее, слышите?

Майор отвечал, что со стороны Клеопатры жестоко требовать, чтобы весь мир был сердцем, и в то же время присваивать себе сердца всего мира. Это заставило Клеопатру напомнить ему, что лесть ей несносна, и если он дерзнет еще раз заговорить с ней в таком тоне, она безусловно прогонит его домой.

В это время Уитерс Изнуренный подал чай, а мистер Домби снова обратился к Эдит.

- По-видимому, общества здесь почти нет? - сказал мистер Домби свойственным ему величественным, джентльменским тоном.

- Да, кажется. Мы никого не видим.

- Ах, в самом деле, - откликнулась со своего ложа миссис Скьютон, - в настоящее время здесь нет людей, с которыми нам хотелось бы встречаться.

- Им не хватает сердца, - с улыбкой сказала Эдит. Сумеречная улыбка: так странно сочетались в ней свет и мрак.

- Как видите, милая Эдит посмеивается надо мной! - сказала мать, покачивая головой, которая иной раз покачивалась непроизвольно, словно параличное дрожанье возникало время от времени, протестуя против вспыхивающих бриллиантов. - Злюка!

- Если не ошибаюсь, вы бывали здесь раньше? - спросил мистер Домби. Он по-прежнему обращался к Эдит.

- О, не раз. Кажется, мы бывали всюду.

- Красивые места!

- Да, должно быть. Все так говорят.

- Твой кузен Финикс в восторге от них, Эдит, - вставила мать со своего ложа.

Дочь слегка повернула изящную головку и, чуть-чуть приподняв брови, словно с кузеном Финиксом следовало считаться меньше, чем с кем бы то ни было из смертных, снова перевела взгляд на мистера Домби.

- Мне надоели эти окрестности - надеюсь, к чести для моего вкуса, сказала она.

- Пожалуй, у вас есть для этого основания, сударыня, - ответил он, посматривая на висевшие и разбросанные вокруг рисунки, в которых он узнал окрестные пейзажи, - если эти прекрасные зарисовки сделаны вами.

Красавица ничего ему не ответила и сидела, сохраняя вид поразительно надменный.

- Я не ошибся? - спросил мистер Домби. - Их рисовали вы?

- Да.

- И вы играете, как я уже знаю.

- Да.

- И поете?

- Да.

На все эти вопросы она отвечала со странной неохотой и словно борясь с собой, что уже было отмечено, как характеристическая особенность ее красоты. Однако она не была смущена и вполне владела собой. Не было у нее, по-видимому, и желания уклониться от разговора, ибо она не отводила взора от собеседника и - поскольку это было для нее возможно - оказывала ему знаки внимания, даже тогда, когда он молчал.

- По крайней мере у вас много средств против скуки, - сказал мистер Домби.

- Каково бы ни было их действие, - отвечала она, - теперь вы знаете все. Больше никаких у меня нет.

- Могу ли я познакомиться с ними? - с напыщенной галантностью осведомился мистер Дом6и, полошив рисунок, который держал в руке, и указывая на арфу.

- О, разумеется! Если хотите!

С этими словами она встала, прошла мимо кушетки матери, бросив в ее сторону высокомерный взгляд - взгляд мимолетный, но (если бы кто-нибудь его видел) выражавший очень многое и затененный той сумеречною улыбкой, которая улыбкой не была, - и вышла из комнаты.

Майор, получив к тому времени полное прощение, придвинул к Клеопатре маленький столик и сел играть с нею в пикет. Мистер Домби, не зная этой игры, подсел к ним поучиться, пока не вернулась Эдит.

- Надеюсь, мы услышим музыку, мистер Домби? - сказала Клеопатра.