Торжествующий дух

Письмо Государыни Императрицы Александры Феодоровны Цесаревичу. // ГАРФ. Ф. 682. Оп. 1. Ед. хр. 53.

Дорогая моя! Я благодарю тебя и других за письма. Деревенько был souffrant эти дни, дорогая моя Аликс, но он поправился. Вчера вечером за обедом допытывался у Коли, кому он делает la cour. И наконец узнал, дорогая моя Аликс. Джой тебя целует и Ортипо. Сегодня будет, дорогая моя Аликс, кинематограф. Сегодня я учился по-русски и по-арифметике, дорогая моя — вечером буду по Francaise. […] Вчера мы гуляли в лесу, делали костер и играли в солдаты, дорогая… Целую крепко Вас. Да хранит Вас Господь. Любящий Вас и Тебя дорогая моя Аликс. Преданный Вам Ваш Бурсукъ.

Ставка, 4 ноября 1915 г.

Письмо Цесаревича Государыне Императрице Александре Феодоровне. // ГАРФ. Ф. 640. Оп. 1. Ед. хр. 76.

Душка мой Алексей, спасибо за письмо, ты маленький хулиган; как ты смеешь меня называть Аликс. Я тебе дам. Это ты выучил от Дмитрия — bad Boy! Как я счастлива, что рука больше не болит, но ты будь осторожен и не делай глупости и гимнастика не нужная. Сегодня получила твое письма до 9,— а вчера только перед обедом. Благодари Жилика за письмо. Не знаю, когда письмо получишь и где. Ольге лучше и прибавилась весом. Нашему бедному Смирнову опять очень плохо, и я грущу, что не могу его посетить. Один Француз посл[ал] нам всем Образки — вот и тебе один, Папа тебе его даст.

Царское Село. 5-го ноября 1915 г.

Письмо Государыни Императрицы Александры Феодоровны Цесаревичу. // ГАРФ. Ф.682. Оп. 1. Ед. хр. 53.

Дорогая душка моя Мама. Очень было хорошо в кинематографе. Сегодня мы уезжаем, очень жалко, что больше не могу писать. Погода плохая и холодно. Бельгиец уехал в город. Я взял японца вместо Бельгийца. У Папа в кабинете в углу стоит за диваном его знамя, я нарисую. Надеюсь, что Ты поймешь.

[рисунок-план кабинета Императора]

До свидания. Да хранит Вас Господь Бог. Крещу. Ваш Алексей.

Ставка, 5 ноября 1915 г.

Письмо Цесаревича Государыне Императрице Александре Феодоровне. // ГАРФ. Ф. 640. Оп. 1. Ед. хр. 76.

Дорогой мой Алексей, благодарю тебя от всего сердца за милое письмо — очень жалею, что буду редко от тебя иметь известие. Хорошо поняли твой рисунок и куда поставили знамя — стяг. Мало солнца эти дни, но сестры катаются ежедневно с Настинкой. Тот бедный молоденький раненый умер тихо эту ночь — лучше ему, т. к. он очень мучился, бедняжка, — и все-таки не мог поправиться. Ты гуляешь иногда на станциях? Настинка завтракала с нами и потом каталась с сестрами. Пора кончать. Прощай, мой Душка, крепко тебя целую и благословляю.† Да хранит тебя Христос. Твоя нежно тебя любящая Мама.† Кланяюсь Жилику и благодарю за 7 письмо.

Царское Село. 6-го Ноября 1915 г.

Письмо Государыни Императрицы Александры Феодоровны Цесаревичу. // ГАРФ. Ф. 682. Оп.1. Ед. хр. 53.

После первой же поездки из Ставки в Царское Село в конце сентября Государь вернулся в Могилев с Наследником. Наследника сопровождали его воспитатели: тайный советник П. В. Петров, француз Жильяр, англичанин мистер Гиббс и дядька матрос Деревенько. Первые три были и учителями Наследника. Алексей Николаевич с этого времени стал членом нашей штабной семьи.

Встречаясь с ним во дворце каждый день два раза, наблюдая его отношения к людям, его игры и детские шалости, я часто в то время задавал себе вопрос: какой-то выйдет из него монарх? После того, как жизнь его трагически пресеклась, когда еще не успел определиться в нем человек, вопрос, возникавший тогда у меня, является насколько трудным, настолько же и неразрешимым, по крайней мере, гадательным. Последующие воспитание, образование, события и случаи, встречи и сообщества, все это и многое другое — одно в большей, другое в меньшей степени, — должны были повлиять на образование его духовного склада, умозрения и сделать из него такого, а не иного человека. Предугадать, как бы все это было, никто не в силах. А поэтому и все предположения, какой бы из него вышел монарх, не могут претендовать даже на относительную основательность. Но прошлое царственного мальчика, закончившееся страшной трагедией всей семьи, интересно само по себе, в каждом своем штрихе, в каждой мелочи, независимо от каких-либо гаданий насчет бывшего возможным его будущего.