Тот, кто меня купил

На лице её — тоска. Не так-то всё легко, как она изображала. Да я и не сомневалась. Линка только внешне — бабочка-мотылёк, а так — обычная девушка. Душевная и добрая. Ради друзей наизнанку вывернется. Вот и с Севой так: она отдавалась этой страсти, будто жила последний день на земле.

— Ты влюбилась в него, да? — зачем я спрашиваю? Чтобы ей было ещё больнее? Глупая Тая. Закусываю от досады губу до крови.

Линка пожимает плечом.

— Не знаю. Мне казалось, что это другое. Он как… не могу объяснить толком. Как солнце для планет, которые вокруг него крутятся. Так и я. Крутилась, как умела, на его орбите. Беда в том, что он без нас может, а мы без него — нет. Только солнце перестаёт согревать землю, постепенно наступает коллапс. Планета приходит в упадок и гибнет. Нет солнца — нет жизни.

Не зря мы на философском факультете учимся. Синица — одна из лучших студенток. Мысленно я посылаю «солнце» с его орбитой подальше. И чувствую вину: это из-за меня Сева отправился «куда-то подальше». Но утешает меня то, что Синица наконец-то сдаст сессию. И я выдохну. Честное слово.

— Лин, ну какое он солнце? Так, фонарик с батарейкой.

Она смотрит на меня мудрым взглядом, шмыгает носом, размазывает слёзы по лицу и качает головой:

— Это для тебя так, Тай. А для меня — по-другому. Он… весёлый. Зажигательный. Юморной. С ним всегда легко. Он одним словом вышибает из людей улыбку. Контактный, заводной, щедрый. С ним душа поёт, Тай. Это для тебя он фонарик. А для меня — солнце. Точно так, как Эдгар для тебя. Я же вижу и чувствую.

— Эдгар не солнце, — слабо улыбаюсь я. — Он — омут. А ещё — очень высокая вершина.

— Может, и так, — соглашается Линка, — но он согревает тебя, чем бы он ни был. Ты… светишься рядом с ним, понимаешь? Это ему не понять пока. И тебе не видно, а на самом деле… кто бы подумал, а? Мужик из кафе, которого ты хотела закадрить на слабо. Эх-х-х… И какое счастье, что это был он, а не мой Севка.

Я уговорила её остаться. У нас ещё одна комната свободная. Почему бы и нет? Мне нужно её в чувство привести и к экзамену готовиться. Вдвоём легче. К тому же, на душе спокойнее. Она рядом и не натворит всякой ерунды.

— Мне кажется, ты специально стягиваешь со всех сторон кого угодно, лишь бы поменьше быть со мной, — ворчит Эдгар. Он не злится, но раздражён. И, по-моему, ревнует.

Он прав: у нас не так много времени остаётся, чтобы побыть наедине. Он с утра до ночи работает, возвращается уставший. Но он дома. С нами. Не увиливает и не прячется, не ищет поводов, чтобы уклониться от своих обязанностей. Только глубокой ночью, когда дом наконец-то затихает, мы можем побыть с глазу на глаз. Поговорить.

Мы ценим эти драгоценные часы. Я считаю каждую минуту, но ни за что не признаюсь в этом: с того памятного момента, когда я кинулась к нему в избытке чувств, а он обошёлся со мной резко, я больше не делаю первой шаги на сближение. Только он. Инициатор и командир.

Поначалу его это устраивало. Наверное, он даже и не замечал. Но вот уже несколько дней я ловлю на себе его пристальный взгляд, словно он изучает меня. Следит. Задаёт какие-то вопросы внутри себя, но не произносит их вслух.

— Может, ты обнимешь меня? — спрашивает он сегодня. Я же заслужил хоть немного внимания? Или его достойны все, кроме меня?

Я послушно кладу руки ему на плечи и прижимаюсь щекой к груди. Он не может видеть, как я улыбаюсь. Мой ворчливый, обделённый вниманием муж. Мой господин, желающий хоть немного инициативы от меня. Ну, уж нет. Больше я не попадусь на эту удочку. Не дам ему повод упрекнуть меня.

— Я делаю всё, что ты хочешь. Только так. Чтобы у тебя не сложилось мнение, что я хочу чего-то от тебя. Что добиваюсь своего исподволь.

— И как долго ты будешь помнить обиду? — мой жёсткий, напряжённый, пыхтящий супруг. Кто сейчас обижен, так это он. Я бы хотела, чтобы он тосковал по моим ласкам. Чтобы хотел их и радовался. Каждому прикосновению, поцелую, вздоху.

— Я не помню обид. Ты… сделал меня счастливой. Избавил Синицу от Севы. Она переболеет. Он остынет. У него и так всё ясно, а Линка однажды закажет мирозданию хорошего парня и получит его обязательно.

— Твоя Линка и без мироздания неплохо справляется, — бубнит он мне в волосы. — Может, ты наконец поцелуешь меня, Тая? Просто так, без просьб и приказов?

— Ты хочешь этого? — поднимаю я лицо. Глаза, наверное, меня выдают, но Эдгар сейчас слишком погружён в свои переживания.

— Я хочу, чтобы этого хотела ты.

И тогда я тянусь к нему. Встаю на цыпочки. Прикасаюсь губами к подбородку, а затем — к его губам. Он стонет и сжимает меня в объятиях. Крепко-крепко, с дрожью в мускулах. Вжимается в меня бёдрами, давая понять, как соскучился и хочет меня.

— Я хочу тебя, Эдгар, — говорю открыто и веду руками по домашней футболке. Задираю её вверх, трогаю горячие мышцы. — Ты единственный мужчина в моей жизни.

— Повтори, — голос у него срывается. Объятия грозят меня раздавить. Но мне только в радость его неистовство.

— Ты первый. И этого не стереть. Не вытравить. Ты самый добрый и щедрый.