Товарищи офицеры

— Я тут позавчера с вашими солдатиками говорил, которые телефон проводят…

На этом и закончился разговор. «Директивных указаний» не последовало. Железин был грамотный человек.

3

Новый день был последним днем перед началом лагерной учебы. С участков выносили и жгли на кострах строительный мусор. Лесное новоселье состоялось. Бесконечные ряды белых лагерных палаток вытянулись вдоль широкой и прямой, как стрела, передней линии.

…Вечером, когда на лес быстро падали сумерки, замполит Железин остановился возле курилки, позади шумной толпы солдат. Услышал знакомый голос и с удивлением прислушался: это Никитенко, громадный парень, нарочито-комически коверкая слова, пробовал пересказать товарищам армейский анекдот:

— …Смекалка для солдата — главное. Вот, слухайте, как один военный выкрутился…

— Не ты ли, Кит?

— Не… Штатский, значит, его спрашивает: «Скажи-ка, хлопец, куда электричество текет: от плюса к минусу или же от минуса к плюсу? Заметь притом, что электроны идут от минуса!» Военный ему и отвечает: «Не знаю, как у вас, в гражданке, а у нас, в армии, электрический ток движется, куда прикажут: хоть от плюса, хоть наоборот!»

В неумелом пересказе анекдот проигрывал, но солдаты с одобрением выслушали товарища.

— Это капитан рассказывал?

— Капитан, Ермаков, — горделиво подтвердил рассказчик.

— Значит, опять весело заживем?

— Кому таторы, а кому ляторы, — уклончиво ответил Никитенко и притворно вздохнул: — Из нашего взвода пять человек на соревнования. Мне тоже…

— Тебе?

— Да. И мне. Три километра в противогазе, да еще с катушкой и в полном боевом.

Нет, никого не мог обмануть Никитенко своими жалобами! Ведь гордился — что доверили ему участвовать в соревнованиях. И оттого так разговорчив, так болтлив сегодня. Даже анекдот рассказал!

Замполит нашел конец той неуловимой цепочки, первым звеном которой был разговор в политотделе. Цепочка замкнулась; она вернулась к солдатам, начавшись от них же. Замполит мысленно представил другие звенья этой цепочки.

С капитаном Ермаковым он говорил в перерыве между комсомольским собранием и совещанием агитаторов. Говорили о «резкости». Ермаков упрямо и насмешливо высказывал замполиту какие-то несегодняшние обиды:

— Нам, ротным, и в книгах-то имена придумывают: капитан Чохов, капитан Борщ, и еще не хватает к ним капитана Редьки — чтоб и чихать, и щи заправлять. И при чем тогда высокие материи? Педагогика, психология и прочее? Вот на днях у нас корреспондент был, помните?.. Так вот, засел этот товарищ с Воркуном в палатке и всячески выведывает: какова у Воркуна психология? То есть психология военного человека в мирное время. Воркун газеты читает! И все ему как следует рассказал: «Стоим на страже» — и так далее. А мне потом признался: «Очень я хотел этому очеркисту сказать: «Знаешь, хлопче, войны я не хочу, но больше всего боюсь увольнения в запас: мол, жена и четверо ребят…»

Железин сказал:

— А у вас, Ермаков, я чувствую, хватило бы смелости так ответить корреспонденту. Хорошо, что я не послал его к вам в роту…

— Нет, я бы ему так не сказал. Детей у меня нет, товарищ майор…

— Значит?.. — И это вопросительное слово прозвучало как приглашение к разговору по существу. — Значит, не дети, не жалованье связывают вас с армией?..

— Да, я люблю армию, — ответил Ермаков. — Люблю работать с людьми — это понятно, товарищ майор? Вот если б армия преследовала одну цель — сделать человека лучшим, мужественным, чистым, если хотите… Тогда все было бы проще. Мы смогли бы ждать, терпеть, долго искать пути к душе и сердцу… Но у армии есть и другая цель. Не менее важная, чем первая, — а, товарищ майор?..

Тут они вспомнили Климова. «Доброты в нем много», — сказал капитан. С нашими людьми мы должны быть готовы хоть сию минуту вступить в бой. А что делать лейтенанту, если он кому-то не успел «проникнуть в душу»? Заставить. Силой приказа… Сможет ли Климов по-настоящему заставить?

«Сможет», — ответил замполит, потому что нашел ответ в интонации Ермакова. Если бы Климов оказался таким уж размазней, в голосе ротного не слышалось бы ноток ревности. «Кто из нас не добрый? Вспомните, Ермаков, свой же рассказ. Мне он запомнился. О ротном, который посылал солдата на верную смерть и говорил: «Иди, ангел!»

…Слушая Никитенко, замполит немножко жалел, что не присутствовал при сцене, когда Ермаков доверил Климову участие в юбилейных соревнованиях…

4

Начались занятия. Затихли в Заозерном лесу стук молотков и визжание пил. Зато на полигонах и танкодромах надрывно взревели моторы, и гул, и рокот оружия всех калибров разносились по лесу с самого утра. Но этого было мало. На совещании командиров частей генерал сказал:

— Товарищи командиры! Сплю, как в доме отдыха. Почему не слышу ночной стрельбы?

И стрельба ворвалась в тишину ночей. За опушкой, на полигонах, то и дело повисали в фиолетовом небе красноватые, рассыпчатые огоньки ракет. Привычные слова «боевая подготовка» обрели свой прямой смысл: «подготовка к бою».

…Тяжело приходилось в эту весну великану и силачу Никитенко. Ох, и трудно выходить в передовики, и несладкая эта солдатская слава!