Товарищи офицеры

За стол не садились. Завели патефон. Кто-то танцевал фокстрот. Бутылка портвейна перешла из угла в угол и пустая исчезла. Климова начала тяготить атмосфера этого дома, но за окнами все еще хлестал ливень, и лейтенант не решался предложить Маше уйти.

Художник угадал нетерпение Климова броситься в спор. Довольный и спокойный, он чувствовал свое преимущество и — скучал.

— Насчет рыбалки — это интересно. Мне кажется, военный человек полезет не только в воду… ради карьеры…

— Вам кажется? — Климов побледнел. Прикосновение Машиной ладони заставило разжаться стиснутый кулак.

— Я говорю о карьере в хорошем смысле слова. В смысле движения вперед, если хотите…

— Каждое слово имеет определенный смысл…

Такого геройского отпора художник не ожидал. Подраться с этим юнцом лейтенантом вовсе не входило в его намерения. Он предпочел бы… чтобы к его словам не придирались, чтобы никто, кроме хозяйки дома, не замечал тонкой язвительности. Валя — сообразительная и преданная женщина — давно и глубоко его понимает, но он начал слишком дерзко, вызывающе, и другие тоже его поняли.

— Вы не любите военных? — прямо спросила Маша.

— Как можно не любить защитивших тебя от непогоды? — художник улыбнулся. — Но если быть честным… Я не всегда их понимаю. И погостить приехал, чтобы узнать поближе…

В разговор вмешался танцмейстер:

— Уверяю вас, вы измените свое мнение в лучшую сторону…

Климов молчал. Адвокатская речь танцмейстера казалась ему чересчур умилительной. «Одаренность сочетается с мужеством, а дисциплина обеспечивает достижение цели. О, это особенные люди!..» Никакие не особенные. Обыкновенные. А вот кто он такой, этот двоюродный брат хозяйки, чтобы кто-то был страшно заинтересован в его мнении? Ах, вот он сам объясняет…

— Нет, я скромный декоратор. Для себя пишу пейзажи. На выставку? Боже упаси! Мое, извините, время не пришло… Но если бы, например, меня привлекла военная тема…

Климов заранее сжал кулаки. Маша зашептала: «Пойдем. Дождь кончился. Скучно. Я уже слышала таких: «если бы я», «если бы меня». Их время никогда не придет…»

И он пошел бы, он уже встал, держа Машеньку под руку, но его остановил вдохновенный голос художника:

— …Необходимо понять тенденцию. Армия бесперспективна. Гуманизм отрицает войну, а следовательно, и армию. Среди людей, обеспокоенных судьбами человечества, складывается определенный взгляд на военную профессию…

«Среди каких же это людей? Ну-ну… Подожди, Машенька…»

— …Мне довелось прочитать сценарий. Талантливая рукопись. И еще более талантливая — и характерная! — концовка. Солдаты празднуют победу и бросают оружие, а маленький мальчик — ну, как это? — направляет струйку на это оружие…

Маша не удержала Климова, он шагнул к художнику и встал над ним:

— Ложь! Слышите? Кощунственная, гадкая ложь! Оружия не бросали. Оружие освободителей — во всех музеях Европы. К нашим танкам дети приносили цветы…

5

На них обратили внимание. А с веранды донесся голос Валентины Юрьевны:

— Вадим, прошу вас, помогите мне тут…

Он механически прошел через комнату, в темноте веранды натолкнулся на хозяйку.

— Вот, откупорьте, пожалуйста. Это кагор. Лечебное, но мы выпьем.

Он откупорил. Вернул ей бутылку.

— Ах, не то. — Она пошарила в шкафчике, звякнуло стекло. — Откройте эту…

Проще было включить свет и при свете найти нужное. Климов не понимал этой глупой игры и по очереди возвращал бутылки: подсолнечное масло, настой шиповника, виноградный сок.

— Майор ценит витамины…

— Валентина Юрьевна… Зачем вы оскорбляете майора в присутствии… (хотел сказать: «в присутствии штатских», но недоговорил).

— Простите. Я забыла, что вы патриот батальона… Вы поспорили? Я этого хотела. Жалею, что теперь нет дуэлей…

Когда кагор был уже в ее руках, она загородила выход:

— Постойте, Вадим. Успеете вернуться к своей невесте… Она в самом деле невеста? Счастливая девочка!..

О чем она говорила еще?.. Ах, да! О том, что художник — вовсе не брат ей. Они познакомились на юге, художник дарил ей камни и цветы. Он казался талантливым и чутким, а теперь… Вот он приехал за нею. Она когда-то намекнула на такую возможность — и он приехал, уверенный, что она побежит за ним без оглядки… Да, побежит… Но теперь она знает, за что он не терпит военных. Когда он служил, его заставляли мыть казарму…

— Я слышала, Вадим, вы спорили о высоких материях. Вам бы объяснить ему проще: казарму тоже нужно мыть…

Наверное, она кривила душой, но ей осталось слишком мало времени, чтобы найти слова, которые сблизили бы ее с Вадимом.

— Да, я уйду к нему, уйду от Бархатова. Больше некуда. Не если вы, Вадим, когда-нибудь… Я оставлю вам адрес…

6

В тот вечер случайные гости Бархатовых разошлись скоро, как и нагрянули. Климов и Маша ушли в числе первых, вежливо попрощавшись с хозяйкой. По дороге говорили о своем — успели на людях стосковаться.

Только теперь, на озере, Маша вспомнила:

— Она красивая…

— Кто?

— Валентина Юрьевна Бархатова…

7

Наступил праздник. Военный лагерный праздник, в котором каждый был участником, и зрителями становились по очереди.