Трагедия личности

Да, и Дарвин, и Фрейд предоставили нам средство переоценки самого сознания, которое Дарвин видел «гораздо более важным… из всех различий между человеком и ниже стоящими животными», но считал, что оно целиком привязано к «благосостоянию племени — не вида и не от дельного члена племени». И не кто иной, как Фрейд, выявил инстинктуальную грубость и племенную жестокость в значительной части этики человека. История после Фрейда и Дарвина в полной мере проиллюстрировала ограничения и опасности племенного сознания, особенно когда оно обладает современной технологией.

Джулиан Хаксли блестяще резюмировал вопрос в конце своей «Цыганской лекции»: «Особенные трудности, связанные с нашим индивидуальным моральным приспособлением, происходят из-за нашей истории эволюции. Подобно нашей продолжительной беспомощности в детстве, нашим склонностям к грыже и свищам, нашим трудностям, когда мы учимся ходить, это все сознание нашего развития от обезьяньих предков. После того, как мы осознаем, что примитивное сверх-я — это просто замена механизма развития, и оно предназначено для того, чтобы быть постоянной центральной опорой нашей морали не более, чем наш embryonic motochord предназначен для того, чтобы быть постоянной центральной опорой нашего скелета, мы не будем воспринимать его предписания слишком серьезно (разве они не толковались часто как подлинный Глас Божий?) и будем считать его замену несколько более рациональным и менее жестоким механизмом центральной этической проблемы, предстающей перед каждым человеком»[25].

Этот взгляд также хорошо подготовлен тем аспектом учения Фрейда, который не всколыхнул воображения других ученых, как его теория инстинкта; я имею в виду его эго-психологию.

Понятие эго по Фрейду так же старо, как сам психоанализ, и перенесено из тех дней Фрейда, когда он занимался физиологией. Сначала Фрейд, затем Анна Фрейд, и, наконец, Хайнц Гартман много работали над оформлением данной концепции.

Психологи продолжают относиться к области психоанализа как связанной, прежде всего, с «аффективным», а биологи предпочитают считать, что психоанализ связан только с сексуальным или, в лучшем случае, «эмоциональным». Я думаю, очевидно, что шок, вызванный первыми фрейдовскими систематизациями дихотомии инстинкта и сверх-я, проходил так медленно и с таким эмоциональным противоречием, что позднейшие мысли Фрейда просто не дошли до внимания большинства ученых.

И даже когда психоаналитическое понятие эго распространилось, оно оказалось немедленно втянуто в систему представления о «низшей природе» человека и в расхожее значение эго, а именно — напыщенное «я». Так, историк религии в одном из наших лучших академических журналов мог предположить, что психоаналитическое изучение кризиса личности Лютера имело целью показать, что Лютер начал Реформацию просто «для удовлетворения своего эго». До такой степени расхожее представление об «эго» как о названии чувства тщеславия самодельного «я» современного человека (ненадежное чувство, подверженное внезапным упадкам из-за уколов судьбы и сплетен) проникло в лексикон даже образованных людей. Но оно, оказывается, обозначает противоположность психоаналитическому значению; поэтому для всех, кроме узких специалистов, все еще необходимо пояснять, чем эго не является.

Психоаналитическое значение эго определяет его как внутрипсихический регулятор, который организует опыт и охраняет такую организацию и от преждевременного столкновения с посторонними силами, и от чрезмерного давления со стороны самонадеянного знания.

Но это также означает, что мотивы, так же как чувства, мысли и поступки, часто связаны гораздо сильнее, чем он может (и должен) осознавать. Эго в психоанализе, таким образом, аналогично тому, чем оно было в философии в первом значении: селективный, интегрирующий, последовательный и постоянный фактор, занимающий центральное место в формировании личности.

Таким образом, психоанализ, хотя и сосредотачивал сперва свое внимание на инстинктивных силах человека (распознаваемых в клинических симптомах и универсальной символике, в снах и мифах, на этапах онтогенеза и эволюции видов), никогда не прекращал работу во второй области исследования, а именно — в области той «согласованной организации умственных процессов», которая в этом котле сил и побуждений обеспечивает меру индивидуальности, интеллекта и целостности.