Трактат о любви

уподобиться тому, что из этого им было принято. Так, природные тела осуществляют свои

природные движения, уподобляясь ему в своей цели, которая заключается в том, чтобы

пребывать в свойственных им состояниях, а именно — когда они достигают

[соответствующих] естественных мест, хотя они и не уподобляются ему в отношении

исходных начал достижения этой цели, а именно — [в отношении] движения. Точно так же

обстоит дело с животными и растительными субстанциями: они совершают свойственные

им действия, уподобляясь ему в своих целях, каковые заключаются в сохранении вида или

индивида, либо в проявлении какой-то силы, способности и т. п., хотя они и не подражают

ему в отношении исходного начала достижения этих целей, например, в отношении соития и

питания. Точно так же человеческие души совершают свои благие интеллектуальные и

практические действия, подражая ему в своих целях, каковые заключаются в том, чтобы

быть справедливыми и разумными, хотя они и не подражают ему в исходных началах

достижения этих целей, таких, как приобретение знаний и т. п. Ангельские божественные

души совершают свои действия и движения, также подражая ему, [а именно] сохраняя

[постоянное чередование] возникновения и уничтожения, [существование] растений и

животных. Причина того, что животные, растительные, природные и человеческие силы

уподобляются ему в целях, преследуемых их действиями, а не в исходных началах их

достижения, состоит в том, что эти начала суть лишь состояния предрасположенности и

потенции, между тем как абсолютное благо совершенно не смешано с такими состояниями,

а их цели суть актуальные совершенства, первопричина же [как раз и] описывается как

абсолютное актуальное совершенство, ввиду чего [перечисленные силы] и могут

подражать ему в отношении совершенств, являющихся их целями, но не могут подражать

ему в отношении исходных предрасположений.

Что же касается ангельских душ, то уподобления с ним они достигают в формах своей

сущности вечно и отрешенно от потенциальности, ибо они умопостигают его всегда и всегда

же любят его, умопостигая его, и всегда уподобляются ему, пылая к нему любовью. Их

страстное влечение к нему состоит в постижении его и в созерцании его, а то и другое

представляет собой высшую степень постижения и созерцания, отвлекающую их почти

[всецело] от постижения чего-либо другого и созерцания всех прочих умопостигаемых

предметов. Вместе с тем истинное познание его оказывается познанием и прочих

существующих вещей: его они созерцают как бы с намерением и желанием, а все прочее —