Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Январь-Июнь

А. Жолковский― И это празднование было не в день моего рождения, а 22 сентября, что не является днём моего рождения. И так как это было объявлено, то я получал некоторые поздравления 22 сентября. Ну, кому-то отвечал, что это неправильно, неточно и так далее. А мне на это отвечали: «А вот в Википедии не пишут, когда день рождения». На что я, по-моему, очень удачно ответил (хотел бы этим и закончить): «Там, в Википедии, не только скрывают день рождения, но и грядущей смерти».

Д. Быков― Ха-ха-ха!

А. Жолковский― «Годовщину», как писал наш общий любимый поэт.

Д. Быков― Спасибо! Услышимся через три минуты.

РЕКЛАМА

Д. Быков― Мы продолжаем. Теперь уж я подлинно один в студии. И мы проведём лекцию об Антокольском, но сначала я отвечу на несколько вопросов, лично ко мне обращённых.

«Что стоит почитать из болгарской литературы? Относительно владею болгарским языком, живу среди болгар, но совсем не знаю местной прозы».

Понимаете, мой ответ будет неоригинален, но мне кажется, что самый сильный болгарский писатель последних 100 лет — это Павел Вежинов. Уж во всяком случае такие романы, как «Белый ящер», обязательно «Часы» [«Весы»], «Ночью на белых конях» — знаменитая книга, которую когда-то я в оригинале читал, пытаясь как-то освоить язык; и «Барьер» — наиболее знаменитое произведение, благодаря болгарской картине с нашим Смоктуновским. Но «Барьер» как раз нашумел очень сильно, печатаясь в «Иностранке», тогда магический реализм был в большой моде. И мне не очень нравится «Барьер». Ну, не то чтобы не нравится, но он слишком тривиальный. Но мне страшно нравится, конечно, «Белый ящер». Это такая странная история о мутанте, который так рано развился, оставаясь ребёнком, психологически стал взрослым человеком уже к 12 годам — ну, такой своего рода «Tin Drum» («Жестяной барабан») наоборот, о человеке, который этически не развит, а физиологически очень силён. Это такая история об абсолютной моральной индифферентности, о человеке, который не чувствует вообще моральности никакой. Это интересное произведение.

«Вы говорите, что самоубийство — уклонение от долга. Кому же этот долг?»

Знаете, чего я буду вам рассказывать? Возьмите и прочтите рассказ Марины и Серёжи Дяченко «Баскетбол» — и вам всё станет совершенно понятно. Это довольно страшный рассказ, который, кстати говоря, я знаю, психологи клинические рекомендуют людям, одержимым суицидной манией, и он действует. Действительно обжигает нёбо такой глоток. Ну, почему не прочесть? Посмотрите — и у вас, возможно, отпадут некоторые вопросы. Кому долг? Многим долг. Понимаете, вы — палец на Господней руке. С вашей помощью Господь сводит счёты со всяким злом мерзким. Я всё-таки расцениваю смерть как дезертирство. Мне кажется, вообще самоубийство — довольно унизительная вещь.

«Упрямство — это дурной характер или доблесть?»

Доблесть. Без упрямства ничего в жизни сделать невозможно. И я вообще считаю, что упрямство, верность себе и последовательность — это, по-моему, замечательно.

Ещё раз просят обязательно любой ценой Янку и Башлачёва. Хорошо, в следующий раз всё будет. Хотя тут тоже спрашивают: «Можно ли говорить о том искусстве, которого вы не любите и не понимаете?» Можно. А кто вам сказал, что я не понимаю? Может быть, это вы не понимаете. А может быть, вообще никто не понимает. Я же говорю в меру своего разумения, понимаете. И совершенно не нужно…

«Если человек думает, что потерял когда-то лицо, есть ли надежда вновь обрести его?»

Конечно. Милосердие Божие бесконечно. Да вообще и резервы человеческие бесконечны.

«Хочу поделиться и похвастаться. Поставил себе сверхзадачу — выучить наизусть «Онегина». Первая глава близка к завершению. С недавних пор мой девиз: «Ни дня без строчки, выученной наизусть!». Когда вокруг такая безнадёга и торжество зла и несправедливости, что делать кроме как ставить себе сверхзадачи? Завтра мне 44, — поздравляю вас! — Решил проверить способность памяти. Она у меня не хуже, чем в 18, а то и лучше».

Поздравляю вас с этим. Знаете, я тоже, когда совсем уж безнадёжной мне казалась ситуация, начал переводить одну поэму Браунинга — «Сорделло» — поэму, про которую, кажется, Теннисон сказал или Теккерей (не помню, кто из них): «Там понятна только первая строчка и последняя: «Кто хочет услышать историю Сорделло?» и «Вот и вся история Сорделло». А то, что между ними, вообще понять невозможно».