Транзиция

– Ты забыла про Сержа Анструтера.

– Йержа Аусхаузера. Нет, тот и правда был говнюком. Геноцид он вряд ли учинил бы, но дай ему волю – та еще началась бы заварушка. Он хотел выкупить целый штат на Среднем Западе и устроить там вечную нирвану для богатеев. Некую смесь Ксанаду [55] и Шангри-ла [56]. Тоже мне, фантазер. Либертарианец [57] чертов.

Встретив взгляд Тэмуджина, миссис Малверхилл поняла, что термин ему не знаком, и со вздохом пояснила:

– Либертарианство – это недалекое воззрение правого толка. Идеально подходит социопатам, которые не могут или не хотят замечать никого, кроме себя.

– Похоже, ты долго размышляла об этом – антстве.

– И сочла его полной чушью. Но сдается мне, скоро многие к нему приобщатся. Как только мадам д’Ортолан укрепит свои позиции. Таким, как ты, Тэм, эта идеология весьма подходит.

– Тогда я весь в нетерпении.

– Еще бы.

– Как ты обо всем этом узнала?

Она пошевелила пальцами ног, словно играя на своеобразной флейте.

– Я соблазняю провидцев. Нескольких уже переманила на свою сторону. У меня даже появился персональный прогнозист.

– Ух ты!

– В последнее время «Надзор» все чаще поручает агентам вроде тебя грязную работенку. Иногда ты убиваешь настоящих плохишей, однако это не более чем прикрытие. Главная цель – отнюдь не в этом. Они начали преследовать даже тех, кто всего лишь задумался об истинном месте человека во вселенной. Есть, к примеру, парень по имени Мигель Эстебан/Майк Эстерос/Мишель Сенруа/Микки Сэнтс, который постоянно всплывает в одной подгруппе миров. Этот недотепа всего-навсего хочет снять фильм про обнаружение пришельцев. Так представь, они и его теперь депортируют! А о скольких мы еще не знаем… Могу поспорить, их сотни.

– И снова все вертится вокруг мадам д’Ортолан?

Он покрепче ухватился за бортики ванной, подался вперед, ближе к миссис Малверхилл, а она чуть сильнее согнула ноги, отчего над пузырчатой водой показались ее блестящие колени. Ступнями она продолжала ласкать ему член.

– Да. Мадам д’Ортолан по-прежнему продвигает бредовые теории и продолжает садистские изыскания, – пояснила миссис Малверхилл.

– Мне всегда казалось, что тут скорее личный конфликт. Между тобой и Теодорой.

– У меня нет особого желания сводить все к личной вражде. Просто ниточки ведут к Теодоре, как ни крути.

– Ясно. – Он схватил ее за лодыжки. – А теперь я тебя немного отвлеку, если не возражаешь.

– Не возражаю, – отозвалась она.

Из-за восточных пиков, где занимался рассвет, расползалось желтовато-розовое пятно. Закутавшись в дутую многослойную одежду, рассчитанную на любую погоду в высокогорье, они поднялись на круглый балкончик под открытым небом, расположенный на самом верхнем куполе дворца. Перед балкончиком находился небольшой воздушный шлюз.

Они вдыхали кислород из прозрачных масок, закрывавших только носы. Живительным газом их снабжали закрепленные на куртках баллончики, а резервная система подачи кислорода, встроенная в площадку, ждала наготове – вдруг что-то пойдет не так. Даже с учетом этого, нельзя было сразу выйти из тепличных условий дворца на высоту в девять с половиной километров над уровнем моря; из-за огромного перепада давления требовался период адаптации в воздушном шлюзе.

Наилучший вид с балкона открывался перед рассветом, когда, как правило, наступало безветрие. Сейчас, тем не менее, с севера дул разреженный, но ощутимый ветер. Выдвижной стеклянный экран, будто гигантский флюгер, автоматически развернулся, заслоняя площадку от дуновений.

Светящиеся цифры на встроенном в парапет дисплее термометра показывали минус сорок. Воздух, обдувающий губы и открытые участки кожи вокруг глаз, казался сухим, как мел, и наряду с теплом вытягивал влагу.

– Мы – человечество – идем на любые компромиссы с окружающим миром, – говорила миссис Малверхилл, – лишь бы убедить себя, что мы – главные. Проблема вот в чем: наши возможности – в частности, свободный доступ к септусу – могут раздуть это присущее людям чувство собственной важности до откровенного солипсизма. – Ее голос на фоне ревущего ветра звучал тихо, но отчетливо.

– В любом случае, солипсизм – заблуждение. Мир существует и без нас, нравится нам это или нет.

– Убежденный солипсист пропустил бы твои слова мимо ушей, – улыбнулась она. – Дело в том, что он не видит разницы между объективной правдой и субъективной. Его заботят лишь субъективные материи, потому что, кроме них, ничего не существует. А члены Центрального совета живут в условиях, которые подстегивают подобное мировоззрение. Это не идет на пользу ни Бюро, ни «Надзору». Да и вообще никому и ничему.

– Я думал, что для членов Совета такие взгляды оправданны.

– Оправданны? Если они банально достигли бессмертия, это не значит…

– Уверен, им это банальным не кажется.

– Положим, ты прав. – Миссис Малверхилл прислонилась к парапету, по высоте доходившему ей до талии; медленно разгоравшийся на востоке рассвет придавал ее белой куртке прохладный розовый оттенок. – Но следует задаться вопросом, какие у «Надзора» перспективы.

– Говори уже, не томи.