Трапеция (ЛП)

Томми остановился посмотреть. Судя по всему, Джек получал суровый первый

урок, рассчитанный на то, чтобы отпугнуть новичка, решившего, что летать легко

и забавно. Томми взирал на разворачивающуюся сцену с легким удовлетворением

прирожденного гимнаста, никогда не «примерзавшего» к трапеции.

- Давай же, все в порядке! Ты знаешь, что делать! Отпускай ее и падай!

- Не могу...

Лицо мальчика исказилось от напряжения – он явно был недалек от истерики.

- Давай! Ты сто раз видел, как я это делаю! Расслабься! Разожми пальцы и

сворачивайся! Это не больно!

Упрямство тут было ни при чем: дело не в силе воли. Просто мышцы в такой

момент повинуются слепому инстинктивному страху перед высотой, а не

рассудку, который уговаривает, что падение не повредит. И как бы жертва

такого страха не хотела разжать руки, у нее не получится.

В этом не было ничего смешного, хотя выглядело все смехотворно. Излюбленным

приемом Сантелли в таких случаях было выкрикивать оскорбления и грубые

шутки до тех пор, пока жертва не устыдится или не ослабнет настолько, чтобы

упасть. Томми однако решил не вмешиваться. Добрых десять минут он стоял и

слушал, как Марио бушует, угрожает, умоляет и умасливает. Наконец, Джек с

обреченным вздохом отпустил трапецию и упал в сетку. Марио тут же нырнул

следом, приобнял мальчика за плечи и принялся что-то приглушенно

втолковывать – нежно и ободряюще. Томми был слишком далеко, чтобы

разобрать слова, но тон различал. Через некоторое время Джек снова полез

наверх. Снова прыгнул, снова застрял посредине, но на этот раз тут же разжал

руки и аккуратно приземлился на спину. Марио, спустившись, со смехом потрепал

его по плечу и, насвистывая, удалился в трейлер переодеваться. При виде

появившегося в дверях Томми он сказал:

- Видел, что было на аппарате? Мальчишка Чандлера все уши мне прожжужал, и

я все-таки пустил его покачаться.

- Да, я все видел.

- А он ничего. Полез во второй раз.

- Ну да, после того, как ты десять минут над ним квохтал. Отойди, я хочу умыться.

Марио опустил полотенце, на лице блестели капли воды.

- В чем дело?

- Ты прямо сам на себя не похож! Помню, когда Барби примерзла к трапеции, ты

заставил Лисс лезть наверх, отстегнуть перекладину и ее сбросить.

- Нельзя же со всеми обращаться одинаково, – дернул плечами Марио. – Не

хотел его разочаровывать.

Томми фыркнул.

- А когда ты первый раз пустил наверх меня, то сказал, что если я просто

развлекаюсь, то чем быстрее мне надоест, тем лучше. Если бы я отколол что-то в

этом духе, ты бы вытолкал меня взашей и никогда бы не пустил обратно! И я это

знал! А помнишь, когда я упал в обморок, ты сразу погнал меня наверх, хотя мне и

было плохо?

Марио повесил полотенце на спинку стула.

- Слушай, Том, ты был прирожденным воздушником и с малолетства работал на

высоте. С тобой не надо было нянчиться.

- Если с парнем приходится нянчиться, то на кой черт он вообще тебе сдался?

- Он слонялся вокруг все лето. И какая тебе разница? Чего ты бесишься?

- Потому что я знаю, почему ты так возишься с детьми этого возраста. Тебе как

раз четырнадцатилетние нравятся, верно? Мне следовало сразу догадаться.

Марио побелел под загаром.

- Прекрасно. Ты высказался. А теперь либо бери свои слова обратно, либо я тебя

прикончу.

- Попробуй, – процедил Томми. – Мне больше не пятнадцать. Ты хочешь, чтобы

вокруг кого-то можно было попрыгать, когда ты в настроении. И чтобы кого-то

можно было затащить в постель, когда ты в настроении. А когда не в настроении

– вытрясти из него душу. И лучше бы тебе, приятель, приставать с этим к своему

маленькому дружку, потому что последние пять лет я учился о себе заботиться.

Только пальцем меня тронь и улетишь к чертям собачьим!

- Том, возьми обратно эту чушь про Джека!

- Уже и честь его защищаешь? – оскалился Томми.

Марио ударил его. Томми без раздумий впечатал кулак ему в солнечное

сплетение. Марио с пораженным выдохом согнулся, потом бросился на него.

Стул с грохотом упал, и они, сцепившись, повалились на пол.

Кто-то забарабанил в дверь, и Марио сию секунду оказался на ногах.

- Погоди, – бросил он Томми и распахнул дверь.

Поль Реддик уставился на его рассеченную губу и перевернутый стул.

- Какого черта… Какого черта…

С ужасным ощущением дежа вю – он почти видел лицо Анжело – Томми сел.

- Ради Бога, Мэтт, – выговорил Реддик. – Бландинг закатит тебе штраф за драку

на стоянке!

Марио утер кровь.

- Это не драка, Поль. Просто семейная ссора.

- Тогда вам лучше ее свернуть.

Томми вытащил платок и прижал к сочащемуся кровью носу.

- Кто просил тебя врываться?

Реддик не обратил на него внимания.

- Мэтт, хочешь принесу льда приложить к губе? Она распухнет к представлению.

А ты, бездельник, – он развернулся к Томми. – Решил, что можешь избивать

артистов? Я вышвырну тебя со стоянки!

- Попробуй, – огрызнулся Томми.

- Том, заткнись, – велел Марио. – Иди работай, пока босс по нашу душу не явился.

- Бландинг… – Томми собирался сказать, куда может отправляться босс, но

поймал взгляд Марио.

Темные глаза смотрели умоляюще.

- Слушай, Поль, мы с ним с детства собачимся.

«Я все улажу», – говорил его взгляд.

- Да, конечно, – пробормотал Томми и ушел из трейлера.