Травница

— Тебя ищет Андрей — с каким-то вопросом по хозяйству.

Сергей снова улыбнулся, без усмешки — мне и выехал в открытую матерью дверь. А Марина Львовна присела в кресло, подтащенное к кровати ближе, и мы немного поболтали. Слава Богу, ей никто не говорил, что я успела тут натворить! В смысле, она не знала про недавний случай со студентами, про заигрывания её сына со мной.

Мы легко поболтали о том о сём. Немного сложнее было её убедить: то, что я делаю, поможет Сергею. Выслушав меня, она покачала головой:

— Трудно во всё это поверить, глядя на его ноги.

— Вы знаете, Марина Львовна, хорошо, что вы увидели его ноги только сейчас, а не две недели назад, — вздохнула я. — Честно говоря, тогда я тоже сомневалась.

— Но не сейчас?

— Не сейчас.

Она вышла от меня успокоенная, а я… Я снова прикусила губу, глядя на закрытую дверь. Мне хотелось ей понравиться. Я смотрела в её внимательные зелёные глаза — глаза её сына. Смотрела на её спокойное, сильное, поразительно красивое, несмотря на возраст, лицо — и вспоминала лицо Сергея… Марина восприняла меня как книгу. Она прочитала меня, вникла — и положила на отдельную полку, со справочниками и с тетрадями домашних рецептов. Я — для неё всего лишь представитель нетрадиционной медицины, временный гость в этом доме. Посторонняя.

Андрей сказал, она наведёт порядок в доме, но… Кто наведёт порядок в моей душе?

Чувствуя, как к глазам подступают горячие слёзы — ни с того ни с сего! — я поспешно схватила наушники и врубила музыку, пожалев, что стены здесь не самые плотные: поорать бы с певцами — хоть на ля-ля-ля!.. А ещё пожалела, что нельзя напиться — не потому, что нехорошо перед всеми, а потому что меня от спиртного обычно тошнит страшной тошнотой… А ещё пожалела, что нельзя сбежать — одной! — в лес, потому что подведу Вадима… Руки тряслись — и я поняла, что вязать не смогу.

Кот заглянул мне в глаза и медленно прошёл с кровати на подоконник, где встал на задние лапы и, упираясь передними в нижнюю раму форточки, сладостно потянулся.

Сердито вытирая слёзы, я решила: раз у нас с Вадимом нет договорённости насчёт сада, значит, хотя бы в саду могу погулять, пока он отсыпается после ночной. До обеда, когда меня могут хватиться, ещё времени достаточно. Написала записку: "Я в саду", бросила её между дверью и кроватью и махнула через подоконник — следом за Стахом. Тот мелкой рысью бежал по тропинке впереди меня — хвост кверху, изредка оборачиваясь, словно был очень рад, что я сообразила наконец пойти погулять… Уже на полюбившемся заборчике вспомнила: опять забыла взять мобильный телефон. Попереживала. Абонент недоступен… А потом насупилась: а мне нравится быть недоступной!

Сегодня я странно сидела здесь, среди малины и вишни-"плакучки". Мир как будто опустил на меня мягкий купол, заставив слушать целый хор птиц под аккомпанемент шелестящего листьями и травами ветра. Бездумно застыв с горстью ягод в ладони, я сидела под этим куполом, и плечи постепенно опадали в каком-то облегчении… И странные мысли начали вплывать в моё личное пространство. А может, я зря томлюсь Бог знает чем? Может, я одиночка? В жизни у каждого есть своё предназначение. Может, это моё — быть в одиночестве? И смотреть на мир с его событиями со стороны?

Не знаю, куда бы увели меня такие мысли, не раздайся мерный звук, от которого я снова сжалась. Стах, лежавший на лопухе, вздёрнул уши и вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой и, ссутулившись, затаилась.

— Оля, ты здесь?

Ага, боится въезжать! Помнит, как я вытаскивала его кресло на дорожку.

Нет меня здесь!

— Заеду, застряну — вызову всех по телефону!

Нашёл, чем пугать! Шантажист несчастный!

Хрустнула сломанная веточка под колёсами… Ррр… Решился всё-таки!

Я со вздохом встала. Опоздала. Он пригнул голову — белые волосы коснулись коленей — и въехал ко мне… Ладно, если что — моторчик в работу и выволочем.

— Ты прячешься, или мне только так кажется?

Такой постановки вопроса я не ожидала. А правда, я прячусь? Скорее всего — да.

— Да, прячусь, — спокойно ответила я.

— От меня?

— Нахал! — вырвалось у меня, прежде чем подумала над ответом. — Почему я от тебя прятаться должна?

— Точно не от меня? Тогда угощай.

Ничего себе — логика! Глядя на него уничтожающе, я в душе грозно порычала, потом по-щенячьи жалобно потявкала и, рассмеявшись там же, в душе, встала обирать вишню, до которой ему и в самом деле не дотянуться. Только успела пару штук сорвать, как сильная рука скользнула за моей спиной — и меня прижало к подлокотнику кресла.

— Ты что делаешь?!

— Только ты можешь задать такой вопрос, — почему-то вздохнул он и усмехнулся. — Что делаю? Поймал — держу. У меня два вопроса к тебе. Даже три.

— Эй, а остановиться? Ты что — решил допрашивать меня? И отпусти, — уже неуверенно добавила я. Просидела в кустах недолго, но здесь прохладно, и я немного не то что замёрзла — лето же, но его тёплая рука на спине была как-то… кстати…

— А вдруг сбежишь?

— В смысле — ты задашь такие вопросы, от которых можно сбежать?

— С тобой я ни в чём не уверен. Другая, может, и не сбежала бы, но ты… Так от кого ты прячешься?