Требуется няня

Я резко сворачиваю за угол. Слезы застилают мне глаза. Я думаю о тете Кларе, но вскоре мысли о ней вытесняет жуткий страх перед Паулиной – женщиной, которая находится где-то совсем рядом со мной. Женщиной, которая призналась в том, что травила меня, когда я была маленьким ребенком.

Мне нужно убираться отсюда.

Нет никакого сомнения, что домработница не в себе, что она помешанная. Она творила страшные вещи только ради того, чтобы никто не мешал ей постоянно быть рядом с Колетт, которая, похоже, играет роль центрального светила в персональной вселенной Паулины.

Она пыталась убить меня и тем самым избавиться от ребенка обожаемой ею Колетт.

Она убила Терезу.

Она убила Джонатана.

Если ее не остановить, она снова избавится от меня – на этот раз, возможно, уже навсегда.

Я изо всех сил бегу по коридору. Сердце мое отчаянно колотится, к горлу подкатывает тошнота, изо рта время от времени вырываются придушенные вскрики. Меня обуревает отчаянное желание как можно скорее вырваться из окружающего меня ада.

– Сара! – окликает меня Стивен откуда-то издалека, а затем поправляет сам себя: – Пэтти!

Однако я продолжаю мчаться в направлении входной двери дома Бэрдов. Нет, Стивен меня не остановит.

– Пожалуйста, не уходите! – кричит мне вслед Бэрд-младший. Он бежит следом за мной, и по его голосу и тяжелому дыханию я понимаю, что он тоже совершенно выбился из сил.

Наконец я оказываюсь у самой двери, ведущей на лестничную площадку. Но Стивен уже рядом, он почти догнал меня.

– Вы ведь помните меня, верно? – спрашивает он. – Скажите, что помните.

Я молчу – мне не хочется ничего говорить. Я мечтаю только об одном – покинуть пентхаус семьи Бэрд, оказаться за его пределами.

– Вы ведь называли меня Стиви. Ну, помните? – Сердце предательски екает у меня в груди, и я отвожу глаза в сторону. – Тогда ночью, когда вы были больны, вы называли меня Стиви. Вы должны вспомнить это, Сара. Когда вы были маленькой девочкой, вы тоже называли меня Стиви. Только так и никак иначе. Вы помните об этом, я знаю, что помните.

Мне хочется зажать ладонями уши, чтобы не слышать голос Стивена.

– Пэтти… – шепотом произносит он.

Я распахиваю дверь и створки кабины лифта. Чтобы добраться до них, мне нужно всего несколько секунд – если только я не стану мешкать.

Но что-то останавливает меня.

Нет, нет, нет!

Стивен пытается манипулировать мной – и все его родственники тоже. Я больше не обязана с этим мириться.

Но имя… Его имя. Оно действительно звучит так знакомо.

Стиви…

Оно всплывает откуда-то из глубины моей памяти – произнесенное моим голосом. Тоненьким голоском маленького ребенка. Это я выкрикиваю его и бегу куда-то. Перед моим внутренним взором возникает мальчик со светлыми, с рыжеватым оттенком волосами – он старше меня, но тоже еще ребенок. На его губах улыбка. Мальчик раскидывает руки в стороны и крепко обнимает меня. И в этот момент вся моя душа наполняется ощущением того, что он любит меня.

Стиви…

Это я снова окликаю его моим детским голоском.

Но ведь этого не может быть…

И все же я действительно вспоминаю, как тяну руки к моему брату, глядя ему в лицо, а потом крепко прижимаюсь к нему.

Мне всего годика три, а значит, ему – около двенадцати. Он держит меня за руку и подводит к кукольному домику – моему кукольному домику. Мы с ним сидим в комнате и играем. Он показывает мне совсем новую, только что купленную куклу – ее подарили мне няня и домработница. Но тут я начинаю кашлять. Стиви протягивает мне чашку с водой, но я отвожу его руку. Мне не хочется ни пить, ни есть. Что бы я ни попробовала, все имеет какой-то странный вкус, но я слишком мала, чтобы понять, в чем дело. У супа, которым меня кормят, тоже необычный привкус.

Но ложку подносит мне ко рту не мать и не моя няня, мисс Фонтейн, то есть не та женщина, которую я, когда подросла, стала называть тетей Кларой. Меня кормит с ложечки Паулина, домработница. Она говорит мне, что моя мама пошла немного вздремнуть. Она упрашивает: «Ну, еще ложечку, Пэтти. Твоя мама будет так рада, если ты хорошо поешь».

Я слишком мала, чтобы понять, что происходит. Я не могу объяснить Стивену, как я себя чувствую, и он тоже ничего не понял бы из моего рассказа. Он всего лишь ребенок – как и я.

А потом я слышу их. Паулина уходит из комнаты, а мисс Фонтейн и доктор остаются. Они о чем-то шепчутся в углу и время от времени ободряюще мне улыбаются – но не могут полностью скрыть выражение тревоги и озабоченности, которые можно заметить на их лицах. Они явно что-то задумали. Они беспокоятся по поводу действий моей матери, не догадываясь, что предметом их беспокойства должна быть не она, а домработница.

Они говорят мне, что я должна буду покинуть дом, но я не понимаю почему. Однако мисс Фонтейн и доктор настаивают: по их словам, в доме мне больше оставаться нельзя.