Третья молодость

Иоанна Хмелевская

Живи и жить давай другим

Насколько я помню, в «Бен Гуре» [01] чудовищные каменные двери в подземелье замуровали. Эта короткая напряженная сцена стала для меня источником вдохновения.

Мне втемяшилось в голову придумать нечто подобное и лишь перенести действие в наше время. Определив таким манером самый драматический момент, я начала писать «Что сказал покойник» от середины в двух направлениях: к завязке и концу. Часть придумывалась по пути на работу – каждый день по фрагменту, а часть в Шарлоттенлунде, на тропинке через лесок к ипподрому. В Шарлоттенлунде зародились все разговоры со стражем. Простить себе не могу, что не сразу записала диалоги в каменном колодце. Впоследствии, как я ни старалась, мне уже не удалось воспроизвести их столь же сочно. Сцены, представавшие моему воображению в лесочке, были до такой степени увлекательны, что не успевала я опомниться, как уже оказывалась на ипподроме, а там с головой погружалась в другие забавы. Так и пропали те разговоры, а жаль.

История раскручивалась, и меня вдруг осенило – получается книга. Вот тогда-то в письме к Ане я конспективно изложила события. Только конец романа пока не вырисовывался. Зато я сразу принялась проверять реалии.

В Дании с помощью Алиции удалось выяснить одно: цветы на кофейных деревьях – красные. Этого оказалось маловато. Потому как возник другой вопрос: когда они цветут – я имею в виду время года. Миндальные деревья на Сицилии, например, начинают цвести в январе. Но черт его знает, этот кофе, в каком месяце он создает наиболее красочные колористические эффекты? Выяснение этого вопроса я отложила на будущее и вернулась домой.

И только здесь развила бурную деятельность. Первым делом помчалась в бразильское посольство, где встретилась с атташе по культуре, который говорил по-французски. Испытанный метод не подвел – я объяснила, что меня интересует все, начиная с основного, то есть с территории. Атташе – маленький, черный, весь округлый и очень гладкий – выслушал меня с интересом и заявил:

– Ага, значит, вас интересуют окрестности Паранагуа!

– Да что вы говорите? – несказанно удивилась я. В тот момент я даже не знала, где находится эта Паранагуа.

Атташе оживлялся все больше, а под конец даже расчувствовался: Бразилия – страна большая, редко кто знает ее всю, но он как раз в этих местах родился и воспитывался, а посему в состоянии удовлетворить мое любопытство. Моих выдумок он не только не опроверг, а напротив, дополнил их. Подарил мне проспекты, фотографии, многочисленные картинки, которые привели меня в полное замешательство. По его словам и по картинкам, правая сторона Бразилии, то есть атлантическое побережье, выглядит совершенно так, как я себе напридумывала. Даже залив существовал, а на берегу поселение, если не целый город, – Антонина. Одно лишь не пришло мне самой в голову – железнодорожная линия на опорах, петляющая по горам. И я позволила себе описать ее по изображению на открытке.

Итак, пока что все шло как по маслу, и я продолжила изыскания. Как раз в ту пору состоялась Познанская ярмарка. Я договорилась встретиться с этим знакомым бразильцем – павильон на ярмарке располагал огромным иллюстративным материалом, не то что посольство. Поехала я с Ежи, моим старшим сыном. Материалы получила, подарили мне кофе, а вот зеленый унитаз выцыганить не удалось, хоть я и предлагала заплатить за него.

Отправились мы с сыном в обратный путь. План города я, как всегда, забыла, а в Познани на машине проехать нелегко. Часть улиц с односторонним движением пришлось преодолевать задним ходом. Мы запутались во всевозможных запретных знаках, сын рассердился и начал меня инструктировать по маленькой карте в автомобильном атласе.

– Сейчас направо, – решительно указывал он. – Правильно. Теперь налево. А дальше дуй прямо, ни куда не сворачивай!

Я и поехала прямо, и вдруг передо мной распростерлась пойма Варты.

– Ты уверен, что прямо и не сворачивая? – за сомневалась я.

Ребенок поднял глаза от карты и изменил решение. Через несколько часов, несмотря ни на что и вопреки всем препятствиям, нам удалось выбраться из города.

По возвращении в Варшаву я тотчас же полетела к Збышеку Краснодембскому, капитану дальнего плавания, другу Алиции и моему коллеге. Збышек интересовался яхтами, знал предмет досконально, и все-таки я, сдается, увлекла его своей идеей. Через четыре часа разговоров он тоже начал измерять бензин ваннами. Возможно, эта привычка осталась у него и по сей день.

Сразу же после Збышека удалось задействовать моего младшего сына Роберта. Пневматическая пушка – его собственное изобретение. Подобная яхта без пушки, по его мнению, вообще невозможна. Роберт сделал даже весьма приличные технические чертежи – эскиз и вертикальную проекцию.