Третья пуля

Но самым важным я полагал то, что в случае ареста он совсем свихнётся под оказанным давлением и окажется неспособным изложить свою правду. Сперва он возьмёт всё на себя и будет стоять на том долгие месяцы, поскольку жаждет славы и печальной известности. Наконец, он поведает им «правду» как он её представляет себе: его завербовал советский агент, подготовивший и научивший его ради расправы с генералом Уокером, в последний же момент сменивший цель на президента, поскольку подвернулась такая возможность. ФБР должным образом проверит эту байку и не найдёт никаких улик. Никто не вспомнит, что видел Алека рядом с этим агентом, а кто-то за таким же, как мой, столом в Лэнгли – может статься, что это и окажусь я! – получит задание выяснить, была ли тут возможность советского вмешательства. Спустя год работы с источниками, связями, сетями, отношениями, проникновением и анализом он напишет отчёт о том, что кроме попыток этого идиота в сентябре получить визу в русском посольстве в Мехико нет никаких записей, следов и слухов о советских контактах с Освальдом.

Если же Освальду покажут фотоальбомы известных агентов с тем, чтобы он узнал таинственного наставника, то и это ни к чему не приведёт, поскольку я гораздо больше был похож на Дэйва Гарда или «Кингстон Трио»,[223] нежели на Василия Психолоцкого, штатного киллера КГБ.

Пройди всё гладко – не окажется никаких вещественных улик, таких как отпечатки пальцев, следы, взломанные замки – ничего необычного или сомнительного, решающим же доводом станет баллистика. А она, как я объяснял, укажет на его винтовку и ни на какую другую.

Он растворялся в тенях по мере моего удаления. После этого я повидал его ещё один раз, перед самым началом нашего плана. Мне предстояло увидеться с Джимми в «Адольфусе», чтобы убедить его и окончательно выстроить великий план.

Вернувшись в отель, я не был удивлён тем, что Джимми ждал меня в лобби.

-Привет, мистер Мичем,– сказал он, вставая и улыбаясь своей ирландской улыбочкой,– как насчёт угостить вас выпивкой?

-Отлично,– согласился я, и словно двое коллег-приятелей по оклахомскому производителю пылесосов, мы направились в тёмный «Мужской бар», а не в знаменитую «Столетнюю комнату» «Адольфуса», где пела Розмари, Джиджи или Марианна. Мы нашли стол подальше от остальных выпивающих, заказали себе яду и дождались, пока отойдёт принёсшая его девчонка. Ради отчёта – в те времена в Техасе были безумные законы об алкоголе, так что нам следовало вступить в клуб, чтобы нам принесли наши бутылки.[224]

-Итак, Джимми,– сказал я,– я пытался связаться с тобой. Ты уже говорил с Лоном?

-Ещё нет. Я подумал, что сегодня мне следует дать вам двоим договориться. Как раз подходящее время для небольшого перерыва.

-Так и было. Из твоих слов я вижу, что ты всё понял. Так что я хочу изменить природу, но не цель миссии. Те же принципы исполнения, но иная цель. Лон, говоря откровенно, не так уж уверен. Он ещё не подписал предложенное мною, как и ты. Собственно, если вдуматься – я и сам не вписался. Но всё же никуда не деться от того, что это можно сделать и я думаю, что это нужно сделать, поскольку мы попросту разовьём изначальный замысел. Тебе предложить лучший товар за девять девяносто пять или хватит дешёвого варианта за четыре девяносто пять? Уже поздновато, а я ещё не ел, так что полагаю – версии за пять баксов должно хватить.

-Мистер Мичем, не утруждайтесь, я всё понял. Раз вы говорите, что это надо сделать – я это сделаю. Лояльность. Вы и ваша контора, вы вытащили меня из тюрьмы и дали новую жизнь, в которой я делаю то, с чем лучше всего справляюсь и делаю мир чуть лучше. Никогда бы не подумал, что у меня будет дом в пригороде и два сына в частной школе, так что с вами я поплыву хоть на край света, хоть в пекло – что раньше настанет.

-Ты хороший человек, Джимми.

-Кроме того, я ненавижу таких дворян-ирландцев. Вечно выпендриваются и ведут себя так, словно они не копались в торфяных болотах так же как и остальные из нас. Мой отец ненавидел их, и его отец до него ненавидел их ещё сильнее, чем англичан. Вы радуете старика так, что он улыбается с небес.

-Джимми, раз ты с нами – уверен, что всё у нас получится.

-Уж мы-то можем. Знаете, что я делал сегодня?

-Конечно, нет.

-Я разглядел повнимательнее здание, что зовётся «Дал-Текс». Знаете, почему такое название?

-Даллас, Техас?

-Текстиль Далласа. Сердце текстильной торговли штата. Офисное здание, целая куча офисов. Таких сто штук в каждом городе Америки. Внутри сплошные столы, телефоны и секретарши – что ещё нужно, чтобы в Америке деньги сделать? Разве что деловая хватка. Так вот, к зданию следует присмотреться. Оно находится позади книгохранилища Техаса по Элм-стрит и там порядка двадцати офисов, из которых хороший вид на Элм-стрит под тем же углом, что и из книгохранилища.

-Джимми, ты меня обгоняешь.