Третий глаз Шивы

– Это наш ученый секретарь и по совместительству начальник отдела кадров товарищ Дербонос, – отрекомендовал директор вошедшего и поманил его рукой. – Проходите, Евгений Иванович.

Дербонос пригладил реденькие, прилипшие к черепу седые волоски и присел в некотором отдалении. Люсин успел заметить, что папка, которую он принес, была личным делом Ковского. Все разыгрывалось, как по нотам.

– Ознакомьте товарища, Евгений Иванович, – распорядился директор.

Дербонос раскрыл папку.

– «Ковский Аркадий Викторович, одна тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения, русский, беспартийный, образование высшее, закончил химический факультет Московского университета, работает в нашей организации с двадцатого ноября одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года…» – Евгений Иванович читал неторопливо, с чувством и выражением, словно перед ним была собственного сочинения баллада, а не листок по учету кадров.

Люсин, полуприкрыв глаза, следил за тем, как шевелятся его тонкие губы, как многозначительно подчеркивает он покашливанием и усилением голоса наиболее примечательные моменты биографии Аркадия Викторовича.

Покончив с анкетой, Дербонос перешел к последней характеристике, уведомив, что она была дана для выезда в зарубежную командировку в Федеративную Республику Германии (ФРГ).

– Товарищ Ковский характеризуется положительно, – торопливо, словно извиняясь, пояснил он и приступил к чтению: – «…Морально устойчив, идеологически выдержан, в коллективе пользуется заслуженным авторитетом… является способным научным работником… внес ценный вклад… около ста научных трудов и изобретений…»

Люсину вдруг показалось, что Дербонос не произносит ни звука и лишь раскрывает рот, как в немом кино.

«И мы тоже пишем такие же точно характеристики, – подумал он. – Единственное различие – это количество научных трудов, то есть раскрытых преступлений… у одного сто, а у другого только десять… Человека жажду! Где человек? Ау! Дай мне свой карманный фонарик, старикан Диоген!»

– Будут у вас вопросы? – спросил Фома Андреевич, когда Дербонос замолчал.

«Будут. Да и как им не быть? Я хочу знать, кто были друзья Аркадия Викторовича и кто недруги. С кем он болтал в кулуарах. Кто провожал его домой. Кто покупал для него пирожки в буфете. Как он шутил, распивая спецмолоко. Какие любил анекдоты. О каких странах мечтал в детстве. На какие фильмы ходил. Что читал. Чем жил. Что ему было дорого и что ненавистно. Как он относился к людям. Что думал в минуты бессонницы о неизбежности смерти. Каким был во гневе и раздражении. Как реагировал на подлость и низость. Какие поступки считал для себя совершенно немыслимыми. Человек мне нужен, а не анкета, сложный, противоречивый и многогранный человек…»

– Благодарю вас, – вздохнул Люсин. – У меня нет вопросов. Все ясно.

– Спасибо, Евгений Иванович, – кивнул Фома Андреевич.

Дербонос с достоинством подколол бумаги, закрыл скоросшиватель и безмолвно исчез. Словно в воздухе растворился. Люсин даже не заметил, как он встал и скрылся за дверью, настолько мгновенно это произошло.

– Мне бы хотелось повидаться с людьми, близко знавшими Аркадия Викторовича. – Люсин нечаянно построил из многоцветных гранатов городошную фигуру, известную под названием «бабушка в окошке». – А кроме гранатов, какие камни вы делаете?

– Любые. Оливины, бериллы, агаты, алюмосиликаты, корунды.

– Рубин? Шпинель? – Люсину вспомнились вдруг сокровища альбигойцев. – Алмазы?

– Я же сказал – все. Кроме алмазов, разумеется. На сегодняшний день искусственные алмазы уступают природным… Получение их тоже, надо сказать, в копеечку влетает. Над цветностью алмазов мы, должен сказать, работаем и, следует отметить, успешно окрашиваем натуральные камни в разные цвета… Наш сотрудник товарищ Сударевский Марк… э… Модестович разработал очень оригинальную методику. Он добивается изменения цветности кристаллов путем облучения их тяжелыми ионами. Ведем в этом направлении совместные исследования с Дубной, с лабораторией ядерных реакций. Очень перспективное направление. Вам будет небезынтересно. Тем более, что Марк Модестович является ближайшим учеником и сотрудником Ковского. – Небрежным мановением пальца Фома Андреевич переключил тумблер: – Марк Модестович, зайдите ко мне.

Директор откинулся в кресле и, отдуваясь, расстегнул пуговицу на жилетке. Можно было бы подумать, что он устал от усилия, которое затратил на вызов, не будь оно столь незначительным.

– Видимо, цветность, – Люсину новый термин пришелся по вкусу, – влияет не только на ювелирные, так сказать, свойства камней? – Он задал вопрос, чтобы заполнить паузу в разговоре.

– Ювелирное дело нас не интересует. – Фома Андреевич пренебрежительно поморщился. – Пустая забава… Аркадий Викторович этим увлекался, в старых книгах рылся, рецепты какие-то выискивал… Но я не одобряю… Вижу в том эдакий, знаете ли, фетишизм.

– Очень интересная точка зрения! – поддакнул Люсин, хотя слабо понимал, о чем идет речь.

– Что же тут интересного? Это только естественно… Ковский химик, понимаете ли… Отсюда все последствия.

– Это плохо, – осторожно спросил Люсин, – что химик?