Третий лишний

Не позволяя Ханне поднять голову, Айзек свободной рукой грубо дернул за горловину платья, от чего ткань с треском порвалась. Не удовлетворившись результатом, он дернул еще раз, и теперь лиф платья и нижняя хлопковая сорочка были почти полностью разорваны. Препятствием оставался только бежевый корсет с низкой посадкой, но мистер Гриндл умело тряхнул Ханну за плечо, от чего ее грудь выпала и оказалась на его обозрении.

Сжимая ее обнаженную грудь, он резко ускорил движения и яростно пыхтел до тех пор, пока внезапно не застыл. Ее горло, как и вчера, оросило что-то, совершенно ужасное на вкус, и пока Ханна не проглотила содержимое, борясь с отвращением, мистер Гриндл не отпускал ее головы.

- Какая ты шлюха! – нежно произнес он, поглаживая ее волосы. Развалившись в большом уютном кресле, Айзек пытался отдышаться, но, тем не менее, заботливо спросил:

- Налить виски?

Служанка кивнула головой.

Он налил и протянул стакан. Ханна сделала глоток, и горло обдало жаром, но после всего произошедшего этот разлившийся жар показался ей приятным и очистительным.

- Первый раз? – спросил Айзек, заметив, как она поморщилась от спиртного.

- Да.

- Все когда-то бывает в первый раз, – заметил он философски, находясь в отличном настроении.

Лицо служанки имело такое выражение, что он не мог понять: посочувствовать ей или рассмеяться. Пережитый страх и радость, что все уже закончилось; удивление и печаль, что пострадало красивое платье, ибо за всю ее жизнь она вряд ли имела красивее; недовольство унижением, ненависть и в то же время оживление и блеск в глазах от осознания, что теперь ей ведомо нечто запретное, о чем ранее и мыслить не могла.

Он с любопытством наблюдал за переполнявшими ее эмоциями и пришел к неожиданному выводу, что соблазнение юной, хорошенькой служанки – это гораздо более увлекательное и тонкое занятие, от которого можно получить не только телесную радость. При посещении борделя, можно получить удовлетворение любого похотливого желания, любой каприз. Можно даже лишить целомудрия какую-нибудь опоенную юную девицу, но при всех этих возможностях, невозможно было получить эмоциональную дуэль, чего так ему недоставало!

Возможность первым делать ход и отступать; изображать разочарование и безразличие;

чередование угроз и щедрых подарков - одним словом игра, давала ему возможность почувствовать себя господином, истинным хозяином положения, который в руках держал судьбу не рабыни или неотёсанной деревенщины, а умненькой, наблюдательной и в чем-то даже хитрой девчонки, пытавшейся юлить и изворачиваться. И чем больше она сопротивлялась и была менее предсказуемой, тем интереснее ему было играть.

«Черт, возьми! – поразился он открытие. – А жизнь-то становится все интереснее!»

Теперь он уже не досадовал, что его первоначальный план лишения невинности Ханны не удался. Теперь ему хотелось большего! Приручить, соблазнить, почувствовать себя циничным искусителем.

Возможно, если бы Кэтрин была другой, более чувственной натурой, дремлющий в нем соблазнитель никогда бы и не проснулся, но, увы, она была холодной пуританкой, сосредоточенной только на себе, правилах приличия и благонравии.

Прослыть соблазнителем благопристойных дам чревато разрушением репутации в обществе, а вот хорошенькая, аппетитная служанка – это было как раз самое то. Любую проблему с прислугой было легко решить хорошим приданным, за которое любая служанка без сомнения рассталась с невинностью. Из приходящих на собеседование соискательниц он намеренно выбрал Ханну, потому как ее крайне приятная внешность, хорошее здоровье и достаточная образованности импонировали ему. Особенно впечатляли ее формы, которые он тщательно рассматривал в то время, как она драила ступеньки и крыльцо миссис Марвел.

Только одного он не учел – она была воспитанницей Поупа, которая была крайне благодарна его семейству и опасалась опорочить доброе имя его семьи. Но именно это обстоятельство делало ее соблазнение сложным и изысканным процессом.

«Ничего, - усмехнулся Айзек, - я умею ждать. Потом все будет по-моему».

***

Ханна прикрылась лохмотьями лифа и попыталась подняться с колен, но он грубо дернул за руку.

- Я не позволял вставать! – произнес вальяжно мистер Гриндл. - У меня для тебя есть небольшой подарок, – и, достав из карманов брюк небольшой бархатный мешочек красного цвета, протянул ей. Ханна недоверчиво его взяла.

Не спеша и очень аккуратно, развязала ленточку, вытряхнула на ладонь содержимое и онемела… Это были серебряные серьги с крупным жемчугом. Две каплевидные жемчужины молочного цвета лежали на ее ладони, и она ощущала их прохладу.

- Нравятся? – поинтересовался хозяин, не дождавшись радостных возгласов.

Ханна продолжала молчать, лишь ее губы предательски задрожали, а потом по лицу текли слезы.

Вручая изысканный подарок, Айзек ожидал чего угодно, но только не тихие слезы бессилия. Увидев, что Ханна расплакалась, как маленькая наивная дурочка, он смутился и почувствовал себя редкостным подлецом. От былого триумфа не осталось и следа.