Треугольный человек

В книге «Об истерии» выдающийся немецкий психиатр Эрнст Кречмер обращает внимание на проявления так называемой низшей, животной воли, неразрывно связанной с движением, мышечными усилиями. Низшая воля выражается в двигательном протесте относительно всего, что препятствует удовлетворению потребностей или угрожает жизни (рефлекс свободы). Низшая она потому, что эволюционно связана с древними структурами мозга, занимающими ведущее место в животном мире и низшие этажи в анатомической и функциональной структуре мозга человеческого. Этажи, ушедшие под мощно развивающуюся кору больших полушарий головного мозга человека, и принято называть «подкоркой». Итак, каким же двигательным способом животное выражает свой протест и что в поведении человека осталось от проявления низшей воли? Если животное не хочет что-то делать или чтобы с ним что-то делали, оно порой застывает в неподвижности, в позе «мнимой смерти». А относительно человека вспомните «бегство в болезнь» или «ослиное упрямство». Если животное что-то хочет, но внешняя среда препятствует его намерениям — разражается «двигательная буря». Или, иначе говоря, картина гиперкинезов, столь характерная истерии: крик, дрожь, метания, судорожные припадки… Низшая воля, таким образом, — одна из форм выражения протеста, негативного отношения к внешнему миру. Она — результат конфликтной «сшибки» (по образному выражению Павлова) процессов возбуждения и торможения, когда препятствия на пути сильной потребности выше приспособительных возможностей преодоления, когда решения к преодолению препятствия принимаются на уровне подкорки, а не коры, когда воля подсознания сильнее воли сознания. Если в конфронтации побеждает процесс возбуждения, то мышечная деятельность продолжается вопреки объективной целесообразности; если торможение — она парализуется. Никакой разумной середины, которую способно обеспечить только решение, принимаемое в высших инстанциях головного мозга. Функционально неразвитая кора и, как следствие, подкорковый уровень принятия решений у человека характерен для детей, глубоких стариков, людей малограмотных, социально забитых, влачащих полуживотное существование. Как было, например, в крепостнической России. Именно деревня «поставляла» истерию с наиболее грубыми формами невроза — кликушеством, припадками… А развивался истерический невроз при переезде из деревни в город, когда резко менялся стереотип жизни. Когда все социальные потребности человека — потребности в детских играх, любви, дружеском участии, душевной близости, — потребности в нормальном человеческом общении, ранее задавленные, начинали оттаивать, оживать, но «не знали» еще обряда выхода, «не умели» еще себя реализовывать в общественно принятых формах. И поэтому шли через обходные пути, искали замену и находили ее в двигательной разрядке, в истерическом симптомокомплексе протеста.

Часто истерия, по словам Кречмера, — это примитивный душевный разряд. Так, например, истерический припадок может обеспечить многофункциональную замену неудовлетворенных или плохо осознанных потребностей, а именно: обратить на себя внимание, вызвать сострадание и даже, по мнению Кречмера, получить сексуальное удовлетворение (дрожь как замена трепетного ожидания, ласки; судороги — замена коитуса).

Назовем группу истероидов, объединенных «бунтом» подкорки, проявлениями низшей воли, отчетливой симптоматикой невроза, — «негативистами». Кречмер называл истерию хроническим страхом перед жизнью. Действительно, бегство в болезнь и даже в смерть, иждивенчество, постоянное недовольство всеми и всем (нередки среди кляузников, анонимщиков именно истерики), а также невротическая картина протеста, негативизма — рвота, слепота, глухота, немота, обездвиженность — подтверждают такое определение истерии. Но, с другой стороны, «хронический страх перед жизнью» характерен не только для истерии, но и для всех без исключения неврозов.

Есть и другой вариант взаимоотношений в системе «кора — подкорка» с доминированием подкорковой психической активности, с истероидной симптоматикой поведения, но без явлений истерического невроза. Этот вариант связан уже не с низким уровнем жизни или неразвитым интеллектом, а с физиологическим механизмом игнорирования большинства социальных запретов, норм общения, этических, моральных регуляторов отношений между людьми.