Тревожный мозг. Как успокоить мысли, исцелить разум и вернуть контроль над собственной жизнью

Еще одна причина чрезмерной активации таламуса может быть связана с нарушениями привязанности в раннем детстве. Выше мы уже рассмотрели, что нарушения привязанности в раннем детстве приводят к чрезмерной активации мозга, и что люди, с которыми это произошло, в будущем оказываются более подвержены различным психиатрическим расстройствам, в том числе депрессии. Вспомните, что таламус играет большую роль в формировании и поддержании близких отношений. Логично, что депрессия может быть как следствием, так и причиной проблем в критически важных для человека отношениях. Когда таламус работает неправильно, то, учитывая его роль в формировании привязанности, потребность в связи с значимыми окружающими ослабевает.

Теперь, когда мы знаем о связи между чрезмерной активацией таламуса, нарушениями ранней привязанности и депрессией, мы можем увидеть целостную картину депрессии Джанетт, значительно ухудшавшейся каждый раз, когда Джанетт оказывалась отделена от меня. Всякий раз она реагировала почти так, будто теряла меня навеки. Вместе с Джанетт я попытался обдумать, какие факторы ее развития могли стать причиной столь ее сильной реакции на мое отсутствие. В ее истории не было явных существенных травм. Ни физического, ни сексуального, ни эмоционального насилия. Однако по некоторым намекам и косвенным признакам я понял, что в детстве ее отношения с родителями можно было бы описать примерно как «равнодушие». Джанетт росла в состоятельной семье; в семьях такого рода детьми занимается в основном нанятый персонал – няни.

Вы можете спросить, какую роль в истории Джанетт играют ее родители. Хотя ее мать не ходила на работу, она не очень активно участвовала в воспитании Джанетт и других своих детей. Время от времени она появлялась и проявляла к дочери интерес, но ее материнские инстинкты, если она ими вообще обладала, были довольно слабыми. Интересы матери Джанетт были сосредоточены скорее на управлении прислугой и устройстве общественных и благотворительных мероприятий. Отец Джанетт тоже не особо участвовал в ее жизни в детстве; он всегда был занят управлением крупным семейным бизнесом, а когда он не был занят делами, то играл в гольф. Поэтому Джанетт растили няни. Одни из них лучше подходили для воспитания ребенка, а другие хуже.

Хотя Джанетт никогда не смогла бы сформулировать свою историю развития в подобных терминах, я предполагаю, что случилось следующее: в детстве ей не хватало последовательного воспитания. Некоторые няни были сердечными и любящими, но они не остались с ней. Некоторые из них неожиданно уехали или были уволены. Те, кто приходил им на замену, не всегда подходили для воспитания маленького ребенка. Детство Джанетт представляло собой серию утрат и разрушенных привязанностей. Я даже начал подозревать, что родители Джанетт могли специально удалить некоторых самых любящих нянь из-за ревности к их теплым отношениям с дочерью; эти няни могли дать Джанетт то, что не могли дать родители.

Обратите внимание, что я начал предыдущий абзац с фразы «Хотя Джанетт никогда не смогла бы сформулировать свою историю развития в подобных терминах…» Это важно. Джанетт пережила нарушение привязанности в настолько раннем детстве, что у нее не было слов, чтобы описать случившееся тогда, потому что произошло это в самом начали ее жизни, прежде чем она обрела способность понимать и использовать речь. Точно так же Джанетт действительно не могла описать, почему ее депрессия так усиливалась, когда я уезжал. Конечно, она осознавала, что ее депрессия усиливалась; она чувствовала это. Но она не знала почему. Это пример разыгрывания[37] того, что она не могла вспомнить. Только благодаря разыгрыванию, которое она проходила со мной, я смог начать формулировать гипотезу о том, что происходило.

Мы с Джанетт продолжали встречаться, неделя за неделей, месяц за месяцем. Я продолжил свои попытки обсудить с Джанетт то, что происходило с ней, когда у нее начиналась депрессия. Однако меня не покидало чувство, что мы топчемся на месте; по крайней мере, наших успехов было недостаточно, чтобы облегчить как ее хроническую депрессию, так и периоды более тяжелой депрессии, связанные с моим отсутствием.

После того, как на протяжении восемнадцати месяцев эпизоды более тяжелой депрессии повторялись снова и снова, при каждом моем отъезде, я сказал Джанетт, что ей следует пересмотреть свой изначальный отказ от лечения депрессии медикаментами. Я считал, что лечение препаратами СИОЗС, скорее всего, должно ей помочь. Судя по всему, Джанетт сильно страдала, а я хотел облегчить ее страдания и подозревал, что использование антидепрессантов, возможно, поможет ей продвинуться в психотерапии. В конечном счете Джанетт согласилась попробовать медикаментозное лечение, и мы начали использовать СИОЗС сертарлин.