Три аксиомы

В том месте Северная железная дорога проходит всего в сорока километрах от реки Онеги. Два леспромхоза рубили каждый со своей стороны один и тот же кусок тайги: Шалакушский вывозил бревна к железной дороге, Красновский — к реке и сбрасывал их в воду, чтобы плыли они на онежские лесозаводы. Ну и кончился кусок: весь спелый лес вырублен.

Пришлось Красновскому леспромхозу перебазироваться на другое место — на левый берег Онеги. Но что значит перебазироваться? Переехали на другое место люди, а леспромхоз-то выстроен совершенно новый. Строился он пять лет, да и сейчас еще достраивается. Пустили его с недоделками, чтобы поскорее вывозить древесину, но недоделки давали о себе знать на каждом шагу и болезненно отражались на уровне производства.

Туго, очень туго налаживалась работа на новом месте. Я был свидетелем того, с какою медленностью строились в Архангельской области новые леспромхозы: Лавельский, Сурский, Зеленниковский, Усть-Ваеньгский. Уходит лет пять, не меньше. Да потом еще лет десять достраивают.

Лесозаготовки, этот первый этап лесного дела, требуют громадных капиталовложений. Настолько они велики, что государство до сих пор не имело возможности выделять достаточных средств на последующие этапы: переработку древесины и восстановление лесов. Получалась диспропорция, и она, разумеется, досадна, но ничего нельзя было поделать.

Когда тайга не выполняет плана…

Древесина нужна всем. Московское общество охраны зеленых насаждений просит вагон досок. Для чего? А надо повесить на деревьях скворечни и поставить зимние кормушки для птиц. Иначе в садах и парках начнут усиленно разводиться вредные гусеницы. И нельзя ответить москвичам: «Добывайте доски в своих древостоях!»

Но, конечно, больше всех требуют бревен и досок строители. Снабдить страну древесиной призвана тайга.

Лесозаготовительная промышленность долгое время была в прорыве, всем потребителям давала недосыта. Сложилась такая профессия — «толкач». Занимались этим делом напористые люди, умевшие «выжимать воду из камня».

Гостиницы северных городов, поставщиков леса, в 50-х годах на три четверти были заполнены толкачами, приехавшими из разных концов страны выколачивать свои доски и бревна по нарядам, утвержденным Госпланом. Отдавались распоряжения: «Толкачам не ездить — станем отбирать командировки!» А как же им не ездить, когда древесину не отгружают? В конторах лесосбыта разыгрывались трагедии с визгами и истериками.

Запомнился мне один толкач, тихий скромный человек, не похожий на других выколачивателей древесины, отличающихся профессиональным настырством. Я встретил его в Петрозаводске, столице лесной Карелии, и на той же неделе в Котласе, где находился Лесосбыт не менее лесистой республики Коми. Переехал в Архангельск и снова увидел то же лицо. Ну, конечно, вступил с ним в разговор, как со знакомым человеком:

— Кто из нас кого преследует по пятам?

И он поведал свою грустную повесть:

— Зовут меня Орловским, кличут Сергеем Николаевичем. Я заведую транспортным отделом Винницкого сахаротреста на Украине. Очень крупный трест. Думаю, что в Америке нет таких. У нас тридцать восемь заводов. Должны мы были получить в этом году четыре тысячи кубических метров железнодорожных шпал. Наряды оформлены на Карелию, республику Коми и Архангельскую область. В первом квартале не получили ни одной шпалы — наряды пропали, во втором тоже. Сейчас лето кончается, ждать дальше нельзя. Слали мы сотни телеграмм — не отвечают. Пришлось ехать самому. И знаете, что они заявляют? «Мы, — говорят, — Министерству транспортного строительства не в состоянии полностью выполнить поставки, а давать шпалы сахаротресту — это просто баловство».

— В самом деле, зачем вам шпалы?

— Так ведь у нас на каждом заводе свои железнодорожные пути: от станций до завода. Свекла приходит в вагоне прямо на заводской двор; сахар тоже грузится в вагоны. На всех наших заводах пятьсот километров железнодорожных путей. А теперь шпалы сгнили, движение закрыто, железная дорога не подает вагонов на завод, и все грузы выгружаются на станциях, а оттуда перевозятся на автомашинах. Осенью свекла валяется на станциях под дождем и на морозе. И все это убойство и безобразие только из-за недостатка шпал.

Тысячи гонцов, подобных винницкому, осаждали конторы Лесосбыта в таежных областях.

И вот тогда в обиход вошел принцип: «Спасайся кто как умеет!» Не будучи в состоянии удовлетворить всех потребностей в централизованном порядке, государство разрешило всем ведомствам, нуждающимся в древесине, южным республикам, исполкомам степных областей и городским Советам собственными силами заготовлять древесину в тайге. Наравне с леспромхозами Министерства лесной промышленности в тайге появились карликовые леспромхозы других министерств. Эти предприятия, находясь за тридевять земель от своих хозяев и не подчиняясь местным властям таежных областей, работают бесконтрольно, допускают финансовые и всякие другие вольности, нарушают лесохозяйственные правила, относятся к лесу нерадиво.