Три дня в Сирии

— Ясно, Зоя, — спокойно кивнул адъютант, а Джин отметила его заинтересованный и едва ли не уважительный взгляд.

— Теперь дайте мне свет, — повернувшись, сказала молодая женщина. — Снимите абажуры с тех ламп и несите сюда обе. Посветите мне. Я должна видеть входное и выходное отверстия от пули, чтобы понять, какие органы задеты. Пуля, попавшая в подоконник, означает сквозное ранение. Это облегчает дело, но все зависит от того, как она прошла и насколько сильное кровотечение. Так, — она наклонилась над Шаукатом. — Входное, я вижу. Светите сюда, пожалуйста, — попросила Джин помощника, — оно находится в районе нижних ребер. Значит, скорее всего, задета печень. Это грозит нам желчным перитонитом, — удрученно покачала головой молодая женщина. — Надо делать операцию, но в таких условиях, — она окинула взглядом комнату, — это невозможно. Его надо срочно везти в госпиталь. Где, в конце концов, Мустафа? — спросила она Заира. — Почему так долго? Принесите из ванной полотенца, — попросила Джин помощника, — я не могу затыкать рану пальцем. Перетянем хотя бы полотенцами.

— Мустафа! Где ты застрял? — закричал в трубку Заир. — Собираетесь? Тебе помочь под дулом пистолета? Я сейчас пришлю людей, — пригрозил он.

— Вот полотенца, — подскочил второй помощник.

— Приподнимите генерала. Я наложу временную повязку, — приказала Джин.

— Сейчас они придут, — Заир положил трубку.

— В крови появилась желчь, — озабоченно сказала Джин. — Значит, печень задета, и весьма серьезно. Ничего иного, слава богу, нет, следовательно, хотя бы кишечник в порядке. Рану надо вскрывать, — повторила она, взглянув на Заира. — Здесь есть поблизости военный госпиталь? Что вы стоите? Звоните, и пусть они готовятся к срочной операции. Надо обязательно делать трансфузию крови. Скажите, какая группа крови у генерала?

— Я не знаю таких секретных сведений, — пробормотал Заир, растерянно моргая глазами.

— Как это «секретные»? Группа крови — секретные сведения? — Джин не поверила собственным ушам.

— Да, все сведения, касающиеся семейства Асадов, секретные. Даже размер обуви, не говоря уже про группу крови. Эта информация доступна только министру здравоохранения и лечащему врачу семьи в Дамаске, — ответил тот.

— Если генерала ранят во время ведения боевых действий? Тогда как? Значит, он может спокойно умирать? — усмехнулась Джин. — Ладно, вы знаете, как звонить его жене в Дамаск? — спросила она Заира.

Молодая женщина надеялась уже только на Бушру аль-Асад, которая сможет взять на себя ответственность и как-то сдвинуть дело с мертвой точки.

— Знаю, — ответил тот, но не очень уверенно.

— Тогда немедленно звоните и дайте мне трубку, — распорядилась Джин.

— Если она узнает, что вы… кто вы… — пытался возражать Заир.

— Вы не говорите ей всякой ерунды, совершенно не имеющей никакого отношения к делу. Скажите, я врач, русский врач. Будет достаточно. Надо же соображать. Что у вас за странная манера — думать о второстепенных вещах и забывать о главном? — оборвала она его резко.

«Впрочем, ничего удивительного, ведь неумение выделить главное является одним из признаков деградации личности и общественной системы в целом. Я читала, в Сирии все прогнило. Настолько? Видимо, да. Даже спасти своего начальника у них не хватает энергии и воли. Они все время чего-то боятся», — печально подумала Джин.

— Мы принесли, — раздался мужской голос, и на пороге появился изрядно вспотевший Мустафа. На груди и под мышками на белой рубашке красовались крупные влажные пятна. За ним шел Абан, нагруженный коробками с красным крестом сбоку. Замыкал группу высокий молодой человек в белом халате с медицинским чемоданчиком в руках.

— Врач, — показав на него, сообщил Мустафа с уважением, — прислали из Дамаска. Здесь лекарства и все для перевязки, — мужчина показал на коробки и присел в кресло, вытирая пот, и явно довольный собой. Наверное, он считал, дело уже сделано — генерал Шаукат спасен самим фактом появления его помощников.

— Вы — хирург? — спросила Джин доктора.

— Нет, — ответил он как-то вяло.

— Терапевт? — реакция врача удивила молодую женщину.

— Нет, не терапевт, — все так же вяло, безо всякого интереса к происходящему ответил врач.

— Кто же вы? — вновь спросила Джин, потеряв терпение и подойдя к нему.

— Я офтальмолог, — сообщил он с важностью.

Джин от шока чуть не выронила бинт из рук. «Еще бы, есть от чего важничать, ведь по первому образованию офтальмолог сам Башар аль-Асад. Очень важная специальность», — подумала она.

— Вы с ума сошли? Зачем нам офтальмолог? Мы же не глаза лечим, а огнестрельное ранение в живот, — в ярости повернулась Джин к Мустафе.

— У нас нет другого врача, — озадаченно сообщил Мустафа. — Только этот. Его прислали из Дамаска на ставку, — повторил он. — Того, который работал раньше, забрали. Как они сказали, на военную службу, для государственных нужд.

— У вас в отеле все настолько плохо видят? Надо постоянно проверять зрение? — Джин не удержалась и высказалась крайне язвительно: — Хорошо, пусть офтальмолог… Вы умеете поставить капельницу? Где у вас физраствор? — спросила она доктора.