Три дочери Евы

Закончив разбирать вещи, Пери открыла окно, из которого открывался вид на аккуратно подстриженные лужайки сада. Воздух дышал тишиной, сгущались сумерки, скрадывающие очертания домов и деревьев. Внезапно Пери вздрогнула, словно некий дух или джинн, сочувствуя ее одиночеству, легонько погладил ее по руке. Может, это снова Дитя Тумана? Нет, вряд ли, решила она. Загадочный младенец давно уже не являлся к ней. Наверное, ее посетил какой-нибудь английский призрак. В таком месте, как Оксфорд, непременно должны разгуливать привидения, и совсем не обязательно ужасные.

Первым, что поразило Пери в Оксфорде, была тишина. Даже спустя месяцы она все еще не могла привыкнуть к отсутствию шума. Стамбул беззастенчиво шумит и днем и ночью. Там можно запереть ставни, задернуть шторы, вставить беруши и с головой накрыться одеялом, но звуки, лишь чуточку приглушенные, будут сочиться из всех щелей, проникая в ваш сон. Пронзительные крики припозднившихся уличных торговцев, грохот грузовиков, спешащих куда-то даже ночью, сирены «скорой помощи», завывание моторных лодок, разрезающих гладь Босфора, молитвы и ругань, которым люди почему-то с особым пылом предаются именно в ночную пору. Даже самый сильный ветер не в силах развеять эту густую звуковую смесь. Стамбул, как и природа, не терпит пустоты. Тишины он не терпит тоже.

Пери села на кровать. Тяжелые предчувствия камнем лежали на сердце. Тревога родителей, казалось, передалась и ей, хотя у нее и были совсем другие причины для беспокойства. Она боялась, что никогда ничего не добьется здесь и будет иметь жалкий вид на фоне студентов, которые уж точно лучше ее образованы и знают язык не в пример ей. Конечно, она не только учила английский в школе, но и ночи напролет читала английские книги. И все же ее языкового запаса вряд ли будет достаточно, чтобы понимать сложные лекции по философии, политэкономии и остальным дисциплинам. Наверняка ее ждет полный провал. Пери отчаянно боролась с унылыми мыслями, но когти страха сжимали ее сердце все крепче. В горле у нее вспух ком, глаза увлажнились. Слезы потекли по щекам теплыми ручьями, это было знакомое и, как ни странно, приятное ощущение.

Стук в дверь отвлек Пери от печальных раздумий. Прежде чем она успела ответить, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Ширин.

– Привет, соседка!

Пери в последний раз всхлипнула, смахнула слезы и улыбнулась.

– Я же говорила: оставляй дверь открытой. – Ширин остановилась посреди комнаты, уперев руки в бока. – Вспомнила о своем парне?

– Что? – не поняла Пери.

– Ты же плакала. С парнем рассталась?

– Нет.

– Молодец. Мужчины не стоят слез. Тогда что? Рассталась с милашкой-подружкой?

– Что? Нет, конечно!

– Хорошо-хорошо, не сердись! – сказала Ширин, вскинув руки в шутливом извинении. – Я гляжу, ты просто как сухая макаронина, вся такая прямая и правильная. А вот я скорее уже свежесваренная паста.

Сравнение показалось Пери настолько забавным, что она невольно улыбнулась.

– Ну, если дела сердечные ни при чем, значит ты скучаешь по дому, – произнесла Ширин скорее утверждающим, чем вопросительным тоном. – Счастливая!

– Почему это я счастливая? – удивилась Пери.

– Потому что по дому может скучать только тот, у кого он есть. – Ширин уселась на стул и извлекла из кармана бутылочку с красным лаком для ногтей, таким ярким, будто бы в него добавили свежую кровь. – Не возражаешь?

Не сочтя нужным дожидаться ответа, она скинула шлепанцы и принялась красить ногти на ногах. Воздух наполнился едким химическим запахом.

– Теперь, когда твои предки уехали, я могу кое о чем спросить тебя начистоту? – поинтересовалась Ширин. – В каких ты отношениях с религией?

– Я… Трудно сказать… – с запинкой пробормотала Пери, словно, прежде чем ответить на этот вопрос, ей нужно было решить его для себя. – Не то чтобы я очень религиозна. Но я верю в Бога.

– Хм. Верить в Бога и быть религиозной не совсем одно и то же. Скажи, например, ты ешь свинину?

– Нет!

– А как насчет вина?

– Несколько раз пробовала. С папой.

– Так, кое-что проясняется. Ты серединка на половинку.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Пери.

Но Ширин уже не слушала – она увлеченно рылась в карманах. То, что она искала, никак не находилось, тогда она вскочила и, сердито наморщив нос, направилась в свою комнату напротив. Чтобы не смазать только что нанесенный лак, передвигалась она на пятках.