Три дочери Евы

Пери во все глаза смотрела на плакат. Еще раз проверила место и время дискуссии, указанное на афише. Да, все верно – сегодня, в пять вечера, в Музее естественной истории.

Значит, уже началось. Отсюда примерно мили две. У нее нет ни билета, ни денег, чтобы его купить, если билеты еще остались в продаже. Она понятия не имела, как попадет внутрь, но все же развернулась в сторону музея, сделала глубокий вдох и побежала.

Третий путь

Оксфорд, 2000 год

К тому времени, как потная и растрепанная Пери добежала до музея, уже совсем стемнело. Величественные очертания здания в неоготическом стиле, задуманного как храм науки, смутно проступали в вечернем сумраке. Архитектура Оксфорда разделялась на две категории: дома, пробуждающие воспоминания, и дома, пробуждающие мечты. Музей естественной истории принадлежал к обеим категориям. Слушая, как хрустит гравий под ногами, она подумала, что это здание, независимо от того, что хранится внутри, должно внушать посетителям уважение и благоговейный трепет.

У главного входа дежурили двое: молодой человек и девушка, в одинаковых голубых рубашках и с одинаковым скучающим выражением на лицах. Оба вопросительно взглянули на Пери.

– Я на дискуссию, – пробормотала запыхавшаяся Пери.

– У вас есть билет? – осведомился молодой человек, нескладный юнец с отвисшей нижней губой и узким лбом, над которым курчавилась копна рыжих волос.

– Э-э… нет… – пришлось признать Пери. – И к тому же я забыла дома кошелек.

– Даже будь у вас деньги, это бы ничего не изменило, – сказал парень. – Билеты распроданы несколько недель назад.

– Но как же теперь быть? Я ведь бежала сюда всю дорогу! – Слова эти сорвались с языка помимо ее воли.

Такая непосредственная и простодушная реакция вызвала у девушки улыбку.

– В любом случае вы опоздали, – сказала она. – Дискуссия уже заканчивается.

Хватаясь за соломинку, Пери взмолилась:

– Можно мне хотя бы заглянуть?

Девушка пожала плечами. Она не возражала. Но молодой человек был непреклонен.

– Мы не можем позволить вам войти без билета, – заявил он тоном человека, неожиданно получившего власть и полного решимости эту власть проявить.

– Дискуссия записывается, позже ее можно будет посмотреть совершенно бесплатно, – сообщила девушка.

Это мало утешало. Тем не менее она кивнула, буркнула: «Хорошо, спасибо» – и повернулась, чтобы уйти. Стоя с поникшими плечами в слабом свете фонарей, она была похожа на обиженного ребенка. Если бы у нее спросили, почему ей так важно попасть туда, она бы назвала только одну причину: интуиция. Именно интуиция говорила ей, что здесь будут решаться вопросы, давно уже не дающие ей покоя. А еще интуиция подсказала ей, как следует поступить.

Вместо того чтобы пойти домой, Пери двинулась вокруг в поисках другой двери. Однако, обернувшись, она поняла, что в этом нет нужды. Девушки на посту уже не было, а молодой человек, подождав несколько секунд, скрылся в недрах здания.

Воспользовавшись неожиданной удачей, Пери вошла в никем не охраняемую дверь. Уже внутри она старалась ступать как можно тише, опасаясь, что рыжеволосый страж внезапно выскочит из-за угла и вышвырнет ее вон. Но нигде не было ни одной живой души. Идя по указателям «Дискуссия о Боге», Пери вскоре оказалась в просторном зале, до отказу набитом людьми.

Студенты и преподаватели, застыв в напряженном внимании плечом к плечу, не сводили глаз с четырех фигур на сцене. Одним из четверых был корреспондент Би-би-си, ведущий дискуссию. Судя по всему, он уже собирался ее завершать. Пери с любопытством разглядывала профессоров, гадая, кто же из них Азур.

Первый – высокий, худощавый, с раскосыми умными глазами – был совершенно лыс, но при этом имел длинную седоватую бороду, которую нервно теребил всякий раз, когда с чем-то не соглашался. Взгляд Пери отметил серый костюм, рубашку в розовую клетку, красные подтяжки с металлическими зажимами и слегка натянутую улыбку, вероятно скрывавшую досаду и раздражение. Он неотрывно смотрел на свои руки, словно на ладонях у него были выведены таинственные письмена, которые он пытался разгадать.

Второй профессор, самый старший из трех, плотный, круглолицый, с редеющими волосами, сидел, чуть сгорбившись, вероятно, чтобы скрыть свое округлившееся брюшко. Когда он волновался, то забывал об этом и широко распахивал желтовато-коричневую куртку, которая была ему тесновата. По этой или же по другой причине он испытывал явную неловкость, взгляд его был устремлен в пространство. Пери он показался добродушным дедушкой, которому больше пристало возиться с внуками, чем вести споры о Боге перед огромной аудиторией.