Три факта об Элси

– Сегодня же суббота. – Элси глядела строго перед собой. Она заявила, что в такой толкучке рискованно глазеть по сторонам. – По субботам люди ходят по магазинам, так уж заведено.

По неписаному правилу торчать столбом на людной улице не принято, но вокруг было слишком много сумок и инвалидных кресел. Люди досадливо цокали языком, протискиваясь мимо нас. Кто-то проехался Джеку по ноге колесом детской коляски. В конце концов мы решили зайти в «Маркс и Спенсер» перевести дух.

Мы зашли в отдел мужской одежды, где звуки исчезали среди стоек с вешалками. Хотя народу было много, все вели себя прилично и обходили нас очень вежливо. Люди всегда вспоминают о хороших манерах в «Маркс и Спенсер», не правда ли? Помню дорожки разных цветов и расставленные повсюду манекены, все как один с безучастными лицами и без бровей.

– Вот этот похож на Саймона, – сказала я, проходя мимо, но никто не обратил внимания.

Джек купил несколько пар носков и новый пуловер (который, по его словам, еще его переживет), а затем людской поток направил нас в отдел женской одежды, где Элси примерила множество шляпок и ни одну не выбрала. Я держала комментарии при себе, но, по-моему, подруга чересчур придиралась. Не сказав ни слова, она перешла к шарфам.

– Не нужен тебе шарф! – не выдержала я. – У тебя прекрасный шарф, который связала Гвен!

Элси ответила, что уже сто лет его не носит и даже не знает, где он. Вещи теряются, сказала она. Их забывают на скамейках и в кинотеатрах, они выпадают из карманов пальто, их одалживают людям, которые не удосуживаются вернуть взятое. В конце концов подруга остановила свой выбор на шарфе в шотландскую клетку. Вернее, она думала, что это шотландская клетка, а я не стала разрушать ее иллюзии язвительным замечанием.

На эскалаторе мы поднялись на верхний этаж. Я всегда была большой поклонницей эскалаторов. Вот бы их повсюду побольше ставили! Они ведь не просто тебя куда-то доставляют, но и можно вокруг посмотреть, пока едешь. Я хотела прокатиться еще раз, но Элси заявила, что, если мы не поторопимся, в кафе не останется мест, и я отложила это до другого раза. В кафе мы сделали заказ, взяли маленькие меламиновые подносы со столика в углу и пили кофе из толстых фаянсовых чашек. О Ронни мы не говорили. Странно, я о нем даже не вспоминала и впервые за долгое время была не прочь поговорить о чем-нибудь еще. Только когда мы вышли из универмага и пошли против толпы в обратном направлении, он снова всплыл в памяти. Виной тому стала церковь, глядевшая на город с вершины холма, как строгая мамаша.

– На том кладбище похоронили Бэрил, – сказал я.

– Вон там она, – кивнула Элси. – За тем платаном.

Подойдя к кладбищенским воротам, мы, не сговариваясь, остановились у маленькой застекленной витрины с расписанием служб и плакатами детских групп и молодежных клубов. На отсыревшей деревянной раме золотыми буквами было выложено: «Св. Элигий».

– Я помню похороны. Так хорошо помню, будто мы только что вышли из церкви.

– Вот видишь, – оживилась Элси. – Воспоминания у тебя в голове, нужно только поискать.

– Не обязательно себя заставлять, если нет желания. – Джек постукивал по тротуару тростью. – Некоторые воспоминания лучше не ворошить.

– Отчего же. – Я толкнула калитку, которая отгребла все листья с дорожки. – Я хочу вспомнить, ведь только так мы сможем найти ответы.

Ронни пришел на похороны Бэрил.

Помню, он прошел по проходу и сел в первом ряду, и никто не осмелился его остановить – в церкви было полно народу, но народу молодого и зеленого. Мы с Элси сидели сзади, ближе к выходу: я беспокоилась, как бы ей не понадобилось на воздух. Элси, бледная, тоненькая, так дрожала, что мне приходилось поддерживать ее руки, иначе молитвенник то и дело вываливался на пол. Не помню, какой гимн мы пели. Сложно подобрать худший момент, чтобы заставлять людей петь, когда горло стиснуто горем и они едва могут слово произнести.

Когда служба закончилась, Ронни прошел мимо нас к выходу. И тут будто что-то щелкнуло: именно в этот момент я поняла – я должна что-то сделать. Ронни улыбнулся Элси долгой, медленной, неслучайной улыбкой, будто говорившей, что он всегда будет побеждать. Я поглядела на Элси – тщедушную, хрупкую, сломленную – и поняла, что не могу сидеть сложа руки. Я должна ее защитить. И еще я поняла в ту минуту, что смерть Бэрил – это не конец, а только начало.

Когда я подняла глаза, мы стояли у самой церкви. Я оглянулась на дорожку, не помня, как прошла по ней. Я даже не была уверена, есть ли там дорожка.

Элси приложила ладони к массивной деревянной двери на замысловатых кованых петлях. Створки, усеянные черными заклепками, сходились вверху остроконечной аркой.

– Хотите войти? – спросил Джек.

Дверь казалась волшебной, магической. Дверь в иной мир.

– Нет, только не снова, – отказалась я. – Я уже хочу домой.