Три креста

Ответом было молчание. Вероятно, все пытались припомнить. Тогда у Риты возник вопрос, почему вдруг Инга спит здесь, на кухне. Ей объяснили, что эта странная девочка, ни с того ни с сего приняв Юльку за змею, чуть не откусила ей палец, и вот теперь Малика боится спать с ней вдвоём в одной комнате.

– Так у змей, оказывается, есть пальцы? – спросила Рита, делая себе кофе, – как интересно! Чем она укурилась?

– Никто этого не знает, – промолвил Блин, – она не была такой никогда. Ромка прочитал, что всё это связано с лесбиянством.

Димку опять разобрал припадочный смех. Потом Блин спросил у Риты, не принесла ли она водяры. Рита не отвечала. Она следила за Ингой. Та неожиданно шевельнулась и приняла сидячее положение, очень пристально глядя прямо перед собой глазами цвета осоки над лесным озером. Её трусики и футболка казались довольно чистыми, но про волосы и лицо с ввалившимися щеками такое трудно было сказать. У спинки дивана лежали смычок и скрипка. Кусательница змеи потянулась к ним с вполне очевидным намерением устроить ночной концерт, но шустрая Рита быстро подсела к ней на диван, взяла её за руки и спросила:

– Инга, ты знаешь, что у тебя под правой лопаткой – кровь? Это что такое?

– Это укус кобры, – мрачно ответила Инга, – здесь кругом змеи. Ты ни одну ещё не заметила?

Даже Димка на этот раз промолчал – так страшен был голос зеленоглазой скрипачки, обычно звонкий и радостный. Её взгляд также внушал оторопь.

– Кругом змеи? – переспросила Рита, – и ты их видишь?

– Конечно.

– Надеюсь, я – не змея?

– Ты – нет, – заявила Инга вполне уверенно, хоть на Риту даже и не глядела, – ты со змеёй не имеешь ничего общего. У тебя есть руки и ноги.

– Но если ты укусила змею за палец – значит, и у змеи могут быть конечности? – возразила Рита. Этот убийственный аргумент на Ингу не произвёл впечатления. С её уст слетел только вздох досады – вот, мол, тупица!

– Ведь это был указательный палец Юльки, – дал пояснение Веттель, – Инга и Малика его вряд ли считают пальцем.

На этот раз смешно стало всем, кроме одной Инги. Но её руки, стиснутые пальцами Риты, чуть напряглись.

– Смех смехом, но у неё под лопаткой действительно что-то очень похожее на змеиный укус, – заметила Рита, слегка подавшись назад, чтобы ещё раз поглядеть на спину скрипачки, – чем это объяснить?

– Паршивостью героина, которым позавчера обдолбились эти две дуры, Маринка с Юлькой, – объяснил Шильцер, – не знаю, как они умудрились затащить Ингу к себе на целую ночь, пользуясь отсутствием Клер, но вот чем всё это кончилось!

– Не гони, – подал голос Блин, который стоял на стороне Юльки в данном конфликте, – это менты её ткнули в спину электрошокером, а она потом расчесала. Как раз от них она пришла взвинченная.

Тут Инга взяла да вырвалась из рук Риты. Быстро схватив скрипку и смычок, она отбежала к раковине и стала исполнять Генделя – виртуозно, но не ко времени. Участковый при каждой встрече просил спасателей по ночам с ума не сходить, и это нельзя было игнорировать. Пятикомнатная квартира вмиг ожила. На кухню примчались Маринка, Малика, Юлька, Серёга, Ромка и Тишка. Инга оборонялась смычком, как шпагой, но её мигом обезоружили, обездвижили, укололи в вену чем-то тяжёлым. Она опять завалилась спать на жёстком диванчике. Малика принесла из комнаты одеяло и хорошенько укутала им свою однокурсницу.

После этого инцидента все, кроме Инги, Риты и Веттеля, разошлись по комнатам. Инга даже во сне рассказывала про змей, и даже под одеялом её трясло. Пришлось закрыть форточку. Рита и живописец долго молчали, сидя перед столом напротив друг друга. Она курила лёгкие сигареты, а он – тяжёлую шмаль. Было четверть третьего.

– Что такое с нею произошло? – плотно подоткнув под тощее тело Инги сползавшее одеяло, спросила Рита, – она всегда ведь была спокойная! Кто был прав – Блинов или Шильцер?

– Оба, – зевая, ответил Веттель, – Юлька её накачивала два дня, а сегодня утром её ещё раз оштрафовали на десять тысяч. И пригрозили скрипку отнять.

Рита раздавила окурок. Кофе, который она себе приготовила, совершенно остыл.

– Где это произошло?

– На Манежной.

– Она там была одна?

– Нет, с Маринкой. Маринка, впрочем, была без домры. Просто гуляла. А Инга играла Баха.

– Что, очень много столпилось народу вокруг неё?

– Да, человек сорок. Она ведь круто играет! К ней подошли росгвардейцы. А их она, как ты знаешь, на дух не переносит.

Инга во сне сопела, когда молчала. Взгляд Веттеля был тяжёлым – будто стена, которая валится и которую нужно любой ценой удержать руками, чтобы не быть раздавленной. Трудно было Рите её удерживать, потому что неодолимо хотелось спать. Очень поздний час и выпитый алкоголь качали перед глазами всё. Фонарь за окном делался, казалось, ярче и ярче. Уже почти ослеплённая, Рита и не заметила, как художник пересел к ней. Холод его рук – они у него всегда были как у трупа, прогнал туман, который окутал её сознание.

– Веттель, – пробормотала она, вяло уклоняясь от поцелуя, – мне тяжело. Я очень устала, Веттель! Я не хочу. Сейчас не хочу!