Три креста

– Наш друг Миша тоже вполне себе гениален. Димка – придурок, но с интуицией. Он поймёт, что надо ему заняться Маринкой. Мариночка, не гляди на меня такими глазами! Да, я мечтаю всех поженить, пока эта дура Юлька не сожрала Ингу с Маликой вместо райских яблок, которые всё же дрянь.

– Мадам, вы нарезались, – сказал Блин. Рита улыбнулась. Ей от сияния радуги стало легче.

– Да, я пьяна, – признала она, – мне что, это не идёт?

– Когда ты раздета, тебе идёт абсолютно всё, – заметил Серёга. Димка прибавил:

– Ритка, тебе только не хватает мозгов и пары татуировок на заднице! Хочешь, сделаю?

– Нет, Димулечка, не хочу, – отказалась Рита, щёлкнув хитреца по носу, – ты хороший мальчик. Но – мальчик.

– Вот, я был прав! – возликовал Блин, – она хочет девочку!

– Я хочу Крылатого Странника, – возразила Рита, – вы понимаете? Ни черта вы не понимаете! Пойду к Веттелю. Может, он его нарисует. Малика, Инга! Вы обалденно красиво смотритесь в этих новых рубашках и пиджачках. Но вы слишком грустные. Что случилось?

– Жизнь продолжается, – уклонилась от откровенности Малика, неподвижно глядя на приунывшего Мишку Шильцера. Инга слабенько улыбнулась.

– Всё замечательно. Даже если задать вопрос, кто меня потом будет штопать. Нет, я цела! Это просто строчка из песни.

– Очень красивый вопрос, – заметила Рита, – но я уверена, что ты будешь играть везде, где захочешь. Это наш город.

Опять погладив Тишкину мордочку, она встала и повернулась, чтобы уйти. Мальчишки порозовели.

– Не станет Веттель тебе сейчас рисовать никого, – вдруг сказала Юлька, – он все последние дни рисует картину, море какое-то. И никак всё не дорисует.

– Дорисовал он, – заспорил Ромка, – ещё неделю назад примерно.

Рита вернулась к Веттелю. Кое-как укрывшись краешком одеяла, стала проваливаться в глубокий и пустой сон. Но всё же она успела услышать, как пришла Клер, потому что та решила устроить адский скандал на кухне. Ей не понравилось то, что Инга её чем-то отдубасила за какую-то неуместную шутку.

Рита была разбужена солнцем. Оно светило, как ненормальное. Наступил девятый день мая. А год стоял за окном две тысячи тринадцатый. Рита шумно зевнула и потянулась, глядя по сторонам с большим любопытством. Она в обшарпанной комнатушке была одна, если не считать десятков людей и разных животных, которые на неё смотрели с холстов, эскизных листов и ватманов. Веттель был, видимо, на кухне. Оттуда слышался его голос и голоса ещё двух – трёх спасателей. Было жарко. Скинув с себя одеяло и спрыгнув на пол, Рита прошлась по комнате босиком, разглядывая плоды творчества художника. Этих самых плодов была полна комната. В основном, они представляли собой эскизы, наброски, шуточные портреты, приколотые к обоям кнопками. Полностью завершённых, написанных на холсте работ было всего пять, а именно: русский летний пейзаж в духе Левитана, портрет брюнетки, снимающей с себя платье, более крупным планом портрет со спины полностью раздетой блондинки, нагло глядящей зелёным глазом через плечо, собака под ливнем на ночной улице, и – морской пейзаж с далёким двухмачтовым кораблём. К последней картине Рита подошла ближе. Море! Ей вдруг припомнились слова Юльки, произнесённые ночью: «Он все последние дни рисует море какое-то, и никак всё не дорисует!» Ответом ей были слова Ромки: «Дорисовал он! Ещё неделю назад примерно!» Ромка не обманул. Картина была полностью закончена и натянута на подрамник. Она стояла на специальной полке около зеркала. И чем дольше Рита всматривалась в неё, тем острее чувствовала какую-то непонятную жуть, идущую от холста. Это было странно! Море – спокойное и сияет под ярким солнцем, корабль – на горизонте. Он едва виден!

И вдруг ей жарко быть перестало. Кто-то провёл по её спине чем-то ледяным. Но Рита не обернулась. Зачем? Она точно знала, что сзади никого не было, кроме солнца. Озноб, который пронял всё тело от шеи до самых пяток, возник от страшного озарения. А оно появилось из ничего, как и ощущение ужаса. Ну, конечно! В тот вечер Клер, прежде чем пойти с нею до моста, заглянула к Веттелю за ботинками, и как раз после этого стала совсем другая, просто сама не своя. Ещё бы! Её родители – культурологи, и она от них, безусловно, знает не только много легенд, но и тьму различных их толкований – с подробностями, с нюансами, с научными подтверждениями. Уж ей ли было не догадаться, взглянув на почти законченную картину, кто такой этот Крылатый Странник! Ну, а потом – попытка самоубийства, удар, и – потеря памяти. Слава Господу!

– Веттель! – позвала Рита хриплым утренним голосом, – Веттель, Веттель! Иди сюда!

Он сразу же прибежал. Увидев её абсолютно голой, смутился. Разве забыл о том, что произошло между ними ночью? Разве не понял утром, что это была никакая не Малика? Впрочем, Рите было сейчас плевать и на эту ночь, и на всю свою проклятую жизнь.

– Веттель, это что? – спросила она, пальцем указав на картину, – что это за корабль?