Три креста

Клер мигом нашлась и занялась завтраком. Капитан, взглянув на верхние паруса, подошёл к штурвалу, стоял за которым Джонатан, и проверил курс. Потом он осмотрел шкоты нижнего яруса парусов, ещё раз прищурился на фрегат, который невооружённому глазу казался крохотным белым пятнышком вдалеке, и приказал боцману организовать переброску части боеприпасов со склада на орудийную палубу. Все матросы, кроме одного Джонатана, покорно взялись за эту работу.

– Готфрид, у нас нет шансов против него, – заметил Уилсон, – к чему всё это?

– Осёл, – вздохнул капитан, – если это стадо баранов будет болтаться по кораблю без дела, оно со страху взбунтуется!

Де Шонтлен и Эдвардс полностью поддержали решение капитана. Потом был завтрак в кают-компании. Клер его только подала, участвовать в нём не стала. Её тянуло на палубу. Приближающийся фрегат казался ей угрожающим, хотя был, конечно, прекрасен. Дорвавшись до подзорной трубы, она за ним наблюдала. Чёрт бы его побрал! Откуда он взялся? Вдруг у неё мелькнула догадка: не надо было читать письмо! Ой, не надо было! Но странно – возникло только желание пожалеть о своём поступке, а сожаления не было.

К ней приблизился Энди – грязный и взмыленный, без рубашки. Он уже полчаса занимался глупой работой вместе с другими ослами, и вот решил увильнуть на одну минутку.

– Дай поглядеть, – потребовал он и схватил трубу. Клер грубо отбросила его руку.

– Нет! Пошёл вон!

– Это почему? – удивился Энди.

– Ты лишний! То, что здесь происходит, касается только меня одной. И, может быть, де Шонтлена. Более – никого. За нами гонится дьявол!

– Да неужели?

– Именно он. А ангелов я не вижу! Где же вы, ангелы?

Энди молча ушёл. А Клер всё смотрела. Она уже различала бронзовую фигуру русалки, которая украшала нос корабля, могла сосчитать число прямых парусов на передней мачте. Их было шесть – то есть втрое больше, чем на фок-мачте брига, система была намного сложнее. Клер прежде слышала, что устройство фрегата предполагает два гафеля, и косых парусов на нём также больше, благодаря чему высока маневренность и чувствительность к ветру. Неудивительно, что фрегат шёл гораздо быстрее брига! То, что у брига обросло дно – это чушь собачья, решила Клер, господин ван Страттен это придумал. Флаг разглядеть пока что не удавалось – ветер тянул его не в ту сторону. А ещё, конечно, мешало солнышко. Поднимаясь правее курса, оно играло на миллиардах волн слепящими бликами. Клер лишь мысленно называла солнце свиньёй и портовой шлюхой, беря пример с четырёх дворян, которые час назад ни словом о нём не упомянули. Бывалые моряки, знала Клер, могут осыпать проклятиями друг друга или врагов, а силы природы ругать у них не в обычае.

Тем не менее, боцман, который к ней подошёл вскоре после Энди, буркнул что-то нелестное в адрес солнца. Он был утомлён менее, чем матросы, так как ему поручили только руководить и следить.

– Клер, не сомневайся – они тебя уже видят, – насмешливо продолжал Гастон, раскуривая свою короткую трубку, – купцы подсунули нашему капитану очень дрянную трубу. Хуже не бывает. Точнее, их было две, как ты помнишь, но ты одну умудрилась уронить за борт. А та труба была лучше!

Клер от досады стиснула зубы и опустила трубу, чтоб дать отдохнуть глазам.

– Если они меня уже видят – может быть, мне раздеться здесь догола? – спросила она, – пускай полюбуются!

– Это неплохая идея, – с очень серьёзным видом ответил боцман, – если ты будешь голая – они все попрыгают в воду, чтоб вплавь добраться до нас! И мы тогда сможем их перебить из мушкетов.

Клер стало очень смешно. Кто бы мог подумать, что даже боцман Гастон, казавшийся шевелящимся куском дерева, признаёт её обольстительность? Впрочем, он немедленно перешёл на другую тему, сказав:

– Сохрани нас Бог от испанцев! С пиратами ещё как-то сможем договориться, а вот с испанцами – вряд ли.

– Чем они так страшны? – поинтересовалась Клер.

– Как будто не знаешь! Они повсюду уничтожают еретиков без всякой пощады. А мы, голландцы и англичане – еретики для них. То, что ты католичка, тебя едва ли спасёт! Ведь если дойдёт до боя – в плен они брать никого не будут.

– А почему де Шонтлен не предположил, что это могут быть и испанцы?

– Вот уж не знаю, – сердито сказал Гастон, дымя своей трубкой, – он очень странный. И капитан наш – довольно странный, чёрт бы его побрал!

Видимо, тотчас пожалев о своих словах, он спешно прибавил:

– Все мы здесь странные! Поневоле сойдёшь с ума, если плыть и плыть, не заходя в порты. Но капитан торопится. Чтоб они провалились, эти испанцы, псы ватиканские! Нам ведь против фрегата не устоять.