Три меча

– "Я говорил так, но тогда ты понял всё не верно,

"Кто Небу рад, тот не печалится", – так говорится

Но знающего веленье Неба печаль безмерна,

Ничто того ведь не изменит, что должно случиться.

Тебе поведаю я ныне обо всём открыто,

Ведь совершенствовать себя, при этом сознавая,

Что в будущем всё, что ты делаешь, будет забыто,

Смиришься с бедностью, легко невзгоды принимая.

От нас ни прошлое, ни будущее не зависит,

Но ничего при этом нашей мысли не смущает,

То без печали принимай, что шлют Небес нам выси,

В веленье том есть радость, Небеса что посылают.

Когда-то прежде улучшал я песни и преданья,

Обряды, музыку я собирал для поколений,

Но не улучшилось в стране от этого сознанье,

Всё те же нарушенья, и народ погряз весь в лени.

Что говорить о справедливости и милосердье?!

Когда везде чувства, характеры ожесточились,

В народе нет уже, как в старину, того усердья,

И предков наших ценности и качества забылись.

Я начал понимать, что песни не спасут от смуты,

Но не нашёл ещё я средств, как это мне исправить.

Вот такова печаль того, кто попадает в путы

Веленья Неба, чтоб народ свой к радости направить.

И я это обрёл, но эта радость, эти знанья

Не те же самые, что раньше древние имели,

Ни радости, ни знаний не было у них в сознанье,

Знав Истину, они не так на Небеса глядели.

Поэтому нет ничего, чемубы огорчаться,

Нет в этом мире ничего, чего бы мы не знали,

Нет ничего, чемубы радости не отдаваться,

Нет в мире ничего, чего бы мы не совершали.

Тогда к чему отбрасывать все песни и преданья?

К чему обряды, музыку нам исправлять, и время?

Ведь всё, что в мире есть, идёт из нашего сознанья,

Оно для нас есть родина и Небес наше бремя."

Услышав слова эти Цыгун на год удалился,

Не ел, не спал, в словах найти пытался пониманье,

Лишь с помощью Янь Юаня снова к жизни возвратился,

Сел у ворот учителя и распевал преданья.

43. Опасение

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Бродил по кладбищу, заброшенному, как-то летом

Чжуанцзы. Вдруг птица странная его крылом задела,

Мудрец пустой с охоты возвращался с арбалетом,

Увидел, как в роще каштановой та птица села.

"Вот птица-то! – подумал он, – имеет норов бычий,

Крылья большие, от охотника не улетает,

Глаза огромные, опасности не замечает,

И может сделаться легко для каждого добычей".

Он подобрал полы и поспешил к ней подобраться,

Цель увидал из-за кладбищенского частокола,

Он видел, как цикада тенью стала наслаждаться,

Забыла о себе и стала пищей богомола.

Затем схватила их обоих странная та птица,

Держа добычу, забыла о самосохраненье,

И, став мишенью, от стрелы уж не смогла б укрыться,

Сама стала добычей за добычей в устремленье.

Чжуанцзы отбросив арбалет, пошёл прочь, сознавая

В печали, что беду все друг на друга навлекают.

Губя друг друга, вещи все так сами погибают.

Лесник за ним погнался, браконьером называя.

Чжуанцзы, вернувшись, три месяца дома оставался,

В себя был погружён, ему все истины открылись,

Не принимал учеников, с друзьями не встречался,

Лань Це (1) спросил: "Вы почему от мира удалились"?

Ему сказал он: "Телесную форму сохраняя,

Я о себе самом забыл, от правды отдалился,

За мутной лужей в своих мыслях долго наблюдая,

Стал грязным сам, попав в чистый источник, заблудился.

Я слышал ведь от моего учителя (2) когда-то:

"Пойдёшь за пошлым, то душой последуешь за пошлым,

Нельзя мешать всё грязное с тем, что должно быть свято,

И нужно помнить всем, что почитали предки в прошлом".

Бродил по кладбищу, забыв себя, я заблудился,

Столкнулся с птицей и всё понимать стал понемногу,

Себя стараясь вспомнить, я от мира удалился.

Не выхожу из дома, чтоб опять найти дорогу".

Примечания

1. Лань Це – ученик Чжуанцзы.

2. Своим учителем Чжуанцзы называет Лаоцзы.

44. Понимание сути

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Чжуанцзы с Благотворящим ценил споры чрезвычайно

О том, что истина в народе копится веками:

– "Если назвать стрелком того, кто в цель попал случайно,

Все в Поднебесной оказались б меткими стрелками".

– "Это возможно, – сказал тот, – все споры разрешимы".

– "Но если в Поднебесной общей истины не будет,

Тогда в народе бы все сделались непогрешимы, -

Сказал Чжуанцзы, – то как бы Истину искали люди?

Конфуция, Мо Ди, Ян Чжу и Бина (1) прославляют,

И каждый в спорах лишь за свою истину воюет,

Четыре школы уже есть, пять с вашей составляют,

Какая ж истина в действительности существует?

Я слышал, что недавно Лу Цзюй начал обученье,

Возможно, только он всей истинной и обладает,

Он овладел жарой и холодом в своём ученье,

Ученики все его в школе магом называют.

Он без огня зимой способен кушанье готовить,

А летом сделать лёд, употребляя свои знанья,

Любую вещь он может изменить и уподобить

Такому свойству, что за грань выходит пониманья.

Так разместил он инструменты из струн в каждом зале,

Настроил на тона, всех попросил хранить молчанье,

И, струны трогая, повсюду произвёл звучанье, (2)

Там струны в инструментах в унисон все зазвучали".

– "Вот именно, – воскликнул вдруг даос Благотворящий, -

Из этих струн у всех и состоит наше сознанье,

Ведь Истину сказать способен каждый говорящий,

Но важно, чтоб она нашла в умах всех пониманье".

Примечание