Три повести

— Допрыгаются до веревки. Сами изловим. А пока что, бабонька, подставляйте подол. Хорошенько подставляйте. — Бригадирша пошарила в сене и, отыскав картонные банки, бросила Деркачихе так, что подол оттянулся. — Это вам заокеанский гостинец. Яичный порошок, в суп годится. Две банки вам, третью передайте деду Авраму. Пускай старик поправляется. — Она уже хотела трогаться, как вдруг вспомнила: — Яша! Вот зачем звала тебя… Принимай скотину. Ты в этом деле понимающий. К бороне приучишь, к плугу и ко всякой другой работе.

Так, словно гром среди ясного неба, свалились на Яшку до сих пор неслыханные заботы.

Яшка Деркач стал буйволятником.

Что это такое, он по-настоящему понял только со временем. Он спал до утра спокойным сном, не зная, какие муки его ждут впереди. Он и не подозревал, что босоногая ребячья команда уже поджидает его, чтобы вволю над ним поиздеваться.

Проснулся Яшка вместе с солнцем. Медленно вышел из землянки. И первая неожиданность — целая орава детей во дворе. Мальчишки обступили буйволов, кричат, подпрыгивают, тыкают пальцами:

— Глянь-ка, глянь.

— А, вот-вот!

— Что здесь, цирк?! — коршуном налетел Яшка. — Убирайтесь, а то как врежу!

Ватага — в кусты. Отлетели, как воробьи, и притихли. Да разве надолго! Теперь и палкой не прогонишь мальчишек, пока вдоволь не наглядятся.

Да и сам Яшка как следует не рассмотрел впотьмах, что это за твари. И вот сейчас с некоторым страхом подошел к скотине. Мамочка родная! И уродилось такое неуклюжее… Спина горбом, шея висит, точно бахрома, ноги будто чурбаны, толстые и короткие, рога назад вывернуты. А шерсть черная, густая, лоснящаяся. Ну просто ради шутки кто-то смешал барана с волом, так-сяк слепил их вместе, еще и вымазал дегтем!

— Быч, быч, быч, — позвал Яшка черное чудовище и бочком-бочком стал подкрадываться.

Хмурые буйволы жевали жвачку, даже глазом не повели на нового хозяина.

А тем временем мальчуганы, набравшись смелости, выставили из-под репейников сопливые носы и въедливо зафыркали:

— Смотри, оборотни!

— Мазилки!

— Моржи!

— Ах чтоб вас! — бросился Яшка, готовый раскидать сразу всю босоногую детвору. Куда там — разлетелись как жуки.

— Яшка, барашка, буйволова свашка! — нараспев дразнила детвора; в зарослях репейника они чувствовали себя в полной безопасности.

Сердито поплевывая, погнал Яшка буйволов к реке. Не к ивам погнал (чтоб им пусто, как сказал бы дед Аврам), а к мосту, где самое людное место. Мальчишки сопровождали Яшку по бурьянам и возбужденно гоготали; женщины, с ведрами и лопатами торопившиеся на работу, шарахались в стороны, а ни в чем не повинная скотина, пугавшая степняков своим необычным видом, медленно, вперевалку двигалась к реке.

Вот тогда-то Яшка и узнал, что за странный характер у буйволов. Только увидели они воду, как будто взбесились: шерсть встала дыбом, задрали хвосты и вихрем понеслись к Ингулу. И со всего разгона бултыхнулись в воду, нырнули, словно растворились в воде или утонули. Яшка так и замер, раскрыв от удивления рот. Нет скотины, пропала. Хоть караул кричи. Неожиданно что-то плеснуло под мостом. Смотри, тюленья морда! Одни только ноздри выглядывают. Шумнули воздухом через две дырки — и снова под воду. Наверное, около часа купались буйволы: то исчезнут и долго их нет, то один из них выставит свой чугунок, глотнет воздуха и опять на дно. «Дразнят, мурзатые!» — злится Яшка. Так и не дождался он, когда буйволы сами вылезут на сушу. «Чтоб вы там и остались!» Разделся, палкой выгнал проклятых из воды.

Нет, не лежало Яшкино сердце к «моржам». Хоть и убедился он вскоре, что скотина работящая: такую тянет арбу, дай боже волам; и верхом можно было прокатиться на них (ничего, терпят, не сбрасывают), а все же не то. Возьмите только упряжь: ярмо, занозы, дышло, цепи… Одно скрипит, второе шатается, третье ломается. А скорость? Семь раз сбегаешь туда и обратно, пока «моржи» доползут. Нет! Что ни говорите, конь — святое дело. Кровь горячая, ноги быстрые, грива вихрем; летишь в степи — душа поет.

Как крест тяжкий, нес Яшка немилую буйволовскую службу. И не было ни одного дня, чтобы не вспомнил свою Трофейную. Из оранжевой воды глядел на него холодный глаз, будто укорял: «Недосмотрел, Яшка, не уберег…» И страшная злоба кипела в его душе: кто же он, этот убийца?

Однажды (это было на восходе солнца) к Яшке подбежал Вовка Троян, гнавший мимо кузницы свое «бородатое» стадо. Деркач как раз прилаживал к бороне кусок гнилой веревки, чтоб как-то привязать дышло. Веревку кто-то давно вымазал в грязи: узлы засохли, закостенели, как кулаки. Яшка зубами пытался развязать их. Наелся песку, измазался по самые уши, а распутать веревку не мог. В это время и подошел Вовка Троян:

— Слушай, Яшка, что сегодня было…

— Говори, не глухой.

— Да не грызи ты узлы! Слушай…

— Ну? Прицепился, как пес к голенищу!

— Это очень серьезно…

Яшка сплюнул буйволу под ноги и зло посмотрел на Вовку: «Лезет, козопас, со своей болтовней!» Но ничего не сказал, так как увидел: Вовка чем-то взволнован, даже больше — напуган. Он сжал тонкие губы, съежился, как галчонок в осеннее ненастье.