Три шершавых языка

Сразу же после разговора с детективом он позвонил приемной матери Ангелы, но трубку подняла одна из их многочисленных приемышей. Марк представился и просил позвать для разговора кого-то из взрослых. Но, видимо, собеседник по своей душевной доброте не очень-то желал передавать трубку. Кроме того, на заднем фоне слышался отчаянный вой убитой горем женщины. Марк отложил телефон. Уверенность в счастливой развязке уже не была столь твердой, а дело, похоже, действительно принимало чудовищный оборот.

***

На следующий вечер Марк прибыл в Канзас-Сити. Там он встретился с детективом К. и ответил на тысячи его вопросов. Кроме того, нарисовал карту примет Ангелы, включая родинки, родимые пятна, и сдал биоматериал. В просьбе увидеть ее останки ему категорически отказали. За пару часов до Марка детективу уже удалось пережить встречу с ее приемным отцом, после чего последний, получив очередной шок, удалился обратно в родной штат, опасаясь надолго оставлять жену.

Сам детектив оказался ничем не примечательным пятидесятилетним мужчиной с седой шевелюрой и украшенным вечными морщинками лбом. На его носу болтались докторские очки, сквозь которые он никогда не глядел, только поверх. Во время беседы он все время что-то записывал в свой блокнот, притом не в то время и месте, где опрашиваемый отвечал на вопрос. Будто он долго обдумывал полученную информацию и много времени спустя записывал какое-то свое заключение.

Но ярче всего в нем выдавалось невероятное спокойствие, когда он упоминал даже о сведениях страшных и бессердечных. Любой уважающий себя удав мог бы позавидовать его выдержке. Но привычка ежедневно видеть куски разбросанной по полу человеческой плоти в лужах крови здесь не имела места. Как выяснилось, у детектива в прошлом серьезные неприятности с сердцем, чуть не отправившие его на раннюю пенсию. И он после того будто ножом вырезал эту глупую нужду переживать негативные эмоции и вообще какое-либо беспокойство.

Увы, последние надежды были разрушены. Все-таки жертвой оказалась Ангела, его будущая жена. Марк не помнил, как добрался до Нью-Йорка, и даже не потому, что хорошо нагрузился. Алкоголь его толком не брал, лишь страшно раскалывалась голова. Оказавшись дома в полной тишине и полумраке, он снова ощутил те самые забытые чувства, с которыми было давно и счастливо распрощался. Черное одиночество, бездонная безысходность, непобедимая подлая судьба-злодейка и госпожа бессмысленность всего сущего снова смотрели на него, восседая на своих ретивых конях. И снова тишина! Как же хотелось в клочки разорвать эту проклятую тишину воплем отчаяния. Ад на земле, и он внутри каждой человеческой черепушки, заслуженно ли вы оказались в его клешнях или нет – спросите себя сами. Но от него не сбежишь, не укроешься, и, чтобы ты ни делал, как бы ни пытался облегчить муки, легче от этого точно не станет.

Глава 39

Похороны Ангелы были организованы через две недели после трагических событий. Несмотря на настояние многочисленных приемных родственников, друзей и коллег, предать ее земле мешали следственные мероприятия и медицинская экспертиза.

Ритуальные мероприятия было решено организовать в городке S. штата Миннесота. На том настояли приемные родители. К тому же Ангела жила здесь перед тем, как уехать учиться в Нью-Йоркскую консерваторию.

Марк приземлился в аэропорту Миннеаполиса, а оттуда, воспользовавшись автобусным рейсом, добрался до конечного пункта. В городке он оказался уже под вечер, за день до похорон, потому снял номер в мотеле и, никому не сообщая о своем прибытии, решил прогуляться.

Марку отчаянно не хотелось кого-то видеть и слышать. Как бы он ни пытался, как бы ни старались убитые горем родители, любая, даже самая искренняя, самая теплая поддержка теряла здесь всякий смысл. Лучше пребывать в покое и оставить в нем остальных, заключил он. Кроме того, ему было любопытно, как образы местных достопримечательностей, описанных в рассказах Ангелы о ее детстве, наложатся на настоящие здания, площади, парки, озера и прочие места. А Марку действительно пришлось много услышать хорошего о здешних красотах и о людях, окружавших ее прежде.

Да, это и в самом деле было отличное место для того, чтобы провести свое детство и вырасти добрым человеком с красивой душой. Повсюду радовали глаз ухоженные домики, с идеально подстриженными газонами и большим разнообразием цветов на клумбах. Чистейшие дороги, пусть не в полной мере целые, но идти было по ним приятно и легко. На пути встречались милые деревенские люди, вежливые и почтительные. Почти каждый приветствовал его либо мягко кивал головой. Много семей. Большие пузатые отцы вальяжно плыли по дороге, держа за руки двоих самых старших. Чуть позади закабаневшая от размеренной жизни мамаша, словно пастушья овчарка, поддергивала и поправляла своих шалунов. Один молокосос на руках, второй в коляске, и все хором в меру своих развившихся умений также приветствуют тебя и улыбаются.