Три шершавых языка

Но вовсе не этот случай вынудил Марка в полной мере прочувствовать ошибочность избранного пути. И кто бы мог подумать, что самые величайшие сдвиги в голове могут вызвать признаки, еле заметные для других, в сущности нелепые?

Душная комната мотеля на окраине города, в ней три бойца и один мелкий мошенник. Новый клиент, как это часто бывает, одолжил у всех кого мог деньги и все успешно спустил в рулетку, пытаясь разжиться средствами для списания прежних долгов. Мелким, правда, его было трудно назвать, поскольку представлял он собой жирный и вялый такой мешок недоразумений, совсем не пригодный к серьезной работе. Да кто же его разберет, к чему он вообще был пригоден.

Сегодня работали по-походному, без привычного для таких случаев оборудования. Двое держали его за руки, а третий медленно водил электрошокером по местным достопримечательностям, все уверенней прощупывая дорожку к шее. Оплывший тюфяк изливался потом, как смоченная губка, был скользкий и омерзительно липкий. К тому же много болтал. Не буду рассказывать, какими горячими он разбрасывается обещаниями и с каким доверием в очередной раз отнеслись к его словам присутствующие. Даже шокеру надоело слушать его клятвенные речи, и он резко переместился к источнику звука.

Сорок тысяч вольт ударили в нижнюю челюсть неожиданно и подло, отчего зубы жертвы схлопнулись с такой скоростью и силой, что казалось, всю комнату оглушил их хруст. Тело тряслось как желе, руки согнулись в крючки, попробуй удержи. А ноги, наоборот, выпрямились и напряглись, как железные жерди. Из горла вырывались шипящие гортанные звуки, и эти, боже мой, глаза. Они широко открылись и будто полезли высоко-высоко вверх, подальше от источника боли. Теперь вместо привычных зрачков торчали белки омерзительного буро-желтого цвета. Фуу… просто какой-то фильм ужасов, подумал Марк.

Короткий перерыв. Сейчас борова ждал целый пакет воодушевляющих речей, которые в ближайшем будущем должны внушить отвагу расплатиться по долгам. А после них – еще несколько разрядов, чтобы закрепить бесценную науку и…

Ну хоть бы раз все шло по плану. Не успел хозяин электрошокера начать привычную для таких случаев речь, как его голос стал неожиданно сиплым и сдавленным.

– Твою мать, это что такое?

– А ты как думаешь, твою мать, что? – ответил коллега, державший левую руку клиента и тоже уже задыхавшийся от вони.

– Что, толстяк, в штаны наделал? – спросил главный по операции, натянув на нос свою рубашку и стараясь не впускать в легкие тяжелый и густой как шоколадная паста воздух.

– Конечно же, он наделал, гений! – ответил Марк, державший правую руку.

– Я же копыта сейчас отброшу, – возмущался главный и уже хотел было от злобы еще поработать шокером, но едва протянув его к жертве, передумал. – Да хрен на него, не так уж и много он должен.

– Согласен, пошли отсюда быстрее. Думаю, он все понял, – сказал тот, что слева.

– Ты все понял, урод? – спросил главный клиента, все еще держа нижнюю часть лица под рубашкой. – Через десять минут звонишь кредитору и делаешь то, что он тебе скажет. Повтори!

– Звоню кредитору, через десять минут… я понял.

– Если через двадцать минут я узнаю, что вы не нашли общий язык, я вернусь и прирежу тебя как поганую свинью. Ты меня понял?

– Я понял, – закивал мелкими кивками толстяк, вместе со своим тройным подбородком, – я все сделаю, как вы сказали.

– Сваливаем отсюда, пока я не задохнулся, – сказал главный и в полсилы ударил источник его досады кулаком в лоб, когда руки второго освободились от захватов.

Толстяк упал вместе с креслом на спину, ударившись затылком об пол, визжа больше от страха, чем от боли. Таким Марк и видел его последний раз, когда группа покидала помещение.

***

После операции вся троица потянулась в бар. Там к ним присоединился четвертый, все это время стоявший на стороже. Он с удовольствием выслушал свеженькую историю и хохотал как заведенный вместе с остальными. Не смешно было только Марку. Ой как живенько в его голове всплыли те самые события многолетней давности, когда он был готов отдать половину своей жизни, но стереть с лица земли проклятый случай с Жиром. Он, сам того не желая, вспомнил все произошедшее тогда до мельчайших подробностей, все пережитые эмоции, мысли и даже последовавшее затем сновидение.

Вспомнил он и то, что клятвенно обещал сам себе. А именно, больше такого никогда-никогда не делать. Ни в коем случае и пальцем не касаться тех, кто слабее. Хотя, что за бред! Откуда мне знать, слабее ли меня тот или иной человек или нет. Если я останусь победителем, значит, я избил слабого, если меня, то… А если слабый с виду одержит надо мной победу? Какая несправедливость, черт ее пойми.

Тем не менее, события часовой давности будто отрезвили его, вернули его разум на тот уровень восприятия, что был у него еще тогда, в далеком студенчестве.