Три свидетеля

Я оглянулся, а она еще секунду удерживала мою руку в своей. Если учитывать пол и размер, ее рука была сильная. Возможно, Норману Хорну, видевшему меня сзади, могло показаться, будто это я ее держу, а не она меня, но даже если и так, он явно должен был видеть, что я поворачиваюсь к нему, и мог бы и подождать, пока я хотя бы увижу кулак. Короче говоря, когда он въехал мне в челюсть сбоку, я не удержался и рухнул на пол. Если считать те четыре тачдауна, которые он забил за Йель против Принстона, это был пятый.

– Он пытался заставить меня… – говорила Энн со свойственным ей чувством юмора.

Наверное, я поднялся бы и ушел, поскольку Вулф не одобрил бы, что во время работы я позволил себе руководствоваться личными чувствами, если бы не поведение Хорна. Он стоял, глядя на меня сверху вниз, и держал кулаки на изготовку, так что вряд ли он позволил бы мне встать, разве что на колени. Поэтому я быстро дважды перевернулся и прыжком встал на ноги к нему лицом. Он ринулся на меня, будто я был боксерской грушей. Я никогда не простил бы себе, если бы промазал по той точке в области почек, которая вырубает намертво, а потому не промазал. Он задохнулся и упал, но не распластавшись, а компактной кучкой. Так ему, наверное, было удобнее.

Его очаровательная жена сделала к нему пару шагов, остановилась, оглянулась на меня и воскликнула:

– Черт бы меня побрал!

– Еще как побрал бы, если бы посоветовался со мной, – сказал я ей с чувством, развернулся, вышел в прихожую, взял свою шляпу и вышел.

В лифте я ощупал челюсть, оглядел ее в зеркале и пришел к выводу, что жить буду.

Домой я вернулся как раз к обеду, в семь тридцать, и поскольку в этом доме причиной для того, чтобы отложить обед, может быть только землетрясение, а во время еды запрещено вспоминать о делах, то полный отчет о результатах моей работы пришлось отложить. Легкие перемены в моей технике жевания остались бы незамеченными, приготовь Фриц какой-нибудь гуляш или телячьи мозги, но у нас сегодня были голуби, а их нужно обгладывать, так что, когда я взялся за второго, Вулф спросил:

– Да что с тобой такое, черт побери?!

– Ничего. А что?

– Ты не ешь, а клюешь.

– А-а-а. Челюсть сломана. С наилучшими пожеланиями от Энн Хорн.

Он вытаращил глаза:

– Женщина сломала тебе челюсть?

– Прошу прощения, за столом никаких разговоров о делах. Расскажу позже.

Я и рассказал ему все позже, в кабинете, после обеда, а также после того, как кое-что выяснил. Перед уходом я, выполняя указание Вулфа, позвонил Солу Пензеру, и Сол сказал, что придет к нам в два тридцать. К тому времени меня уже не было дома. Когда после обеда мы переходили в кабинет из столовой, я спросил, приходил ли Сол, а Вулф ответил односложно: да, давая тем самым понять, что больше мне ничего знать не положено. Я же решил, что лишнее знание мне не повредит, а потому отпер сейф, откуда достал маленькую книжечку. Иногда Вулф там пишет не только имя, дату и сумму, но и назначение платежа, но не в этот раз. В этот раз он нацарапал только: «СП $1000». Я принялся ломать голову над тем, что же такое Сол должен купить за тысячу баксов.

Пока я во всех подробностях докладывал о дневном походе – дословно воспроизведя все диалоги, что не так уж трудно, если у тебя большая практика и ты знаешь, что доклад в любой другой форме не будет принят, – Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Слушал он чертовски спокойно. Обычно, если меня посылают за беконом, а я возвращаюсь с пустыми руками, он дает мне щелчок-другой, независимо от того, насколько безнадежно было его поручение, но тут все прошло тихо-мирно. Такое могло означать, что либо ему не нравится работа – не вышло, и черт с ним! – либо мне был поручен отвлекающий маневр, и все, что я сделал, не имело никакого значения, включая мою бедную челюсть. Когда я закончил, он так и продолжал сидеть, не открывая глаз, и не задал ни единого вопроса.

Я застонал от боли:

– Поскольку я потратил впустую пять часов вашего времени и, если останусь здесь, могу еще и ляпнуть что-нибудь, что вызовет ваше неудовольствие, то лучше схожу к доктору Волмеру, пусть вправит мне челюсть. Наверное, придется поставить шину.

– Нет.

– Что – нет?

Он открыл глаза:

– Я жду телефонного звонка. Возможно, ждать придется до завтра, но возможно, и нет. Если позвонят сегодня, ты понадобишься.

– Ладно, буду наверху.

Я поднялся к себе, включил свет в ванной, чтобы проверить, насколько опухла щека и не пора ли делать компресс, решил, что нет, не пора, и устроился в кресле листать журналы.

Прошло почти два часа. Я сидел и зевал, когда через полуоткрытую дверь услышал издалека голос Вулфа. Я встал и взял трубку телефона, который стоит на столике возле моей кровати. В трубке была тишина. Я забыл воткнуть в розетку провод, когда уходил из кабинета. Было бы очень некрасиво пойти на лестничную площадку и подслушивать, но я так и поступил. Оттуда был слышен голос Вулфа, но слов было не разобрать. Тогда я вернулся в свое мягкое кресло, но едва успел сесть, как снизу донесся рык:

– Арчи! Арчи!!!